Момент

Кафе «Сибил» резко выбивалось из общего настроя на обновление и казалось аномалией. Оно располагалось на первом этаже помпезного здания в стиле пролетарских дворцов, который был в почете у московских архитекторов 1930-х. Ретроинтерьер вызывал в памяти социалистические реалии 1955 года; нынешние владельцы заведения как будто попытались воссоздать атмосферу берлинского кафе времен «холодной войны». Писатель во мне тут же принялся делать мысленные пометки и мое внимание привлек уголок, отданный под сувениры эпохи коммунизма. За пластиковым столиком заговорщицки перешептывались четыре подружки-пенсионерки с суровыми лицами. Парочка скинхедов угрожающего вида обменялись приветствиями с одной из старушек. За кассовым аппаратом восседала толстуха с пышной прической, и казалось, что сидит она здесь вот уже лет тридцать. В самом углу я увидел парня довольно интравертного вида, в футболке Manga и яркосиней толстовке с капюшоном. Смазанные гелем волосы торчали острыми иглами, на коже сохранились следы подростковой акне, глаза выдавали постоянную погруженность в себя. Сейчас он был увлечен каким-то японским графическим романом. Видимо, что-то в тексте или картинках позабавило парня, потому что на его губах появилась полуулыбка, намекающая на осторожный и подозрительный подход к жизни.

Значит, это Йоханнес.

Он оторвался от книги, увидел, что я наблюдаю за ним, и сразу понял, кто я, поскольку смело кивнул мне. Я подошел и протянул ему руку. Он неохотно ответил самым слабым из рукопожатий и тут же отдернул руку.

— Я — Томас.

— Я знаю.

— Откуда?

— Я видел фотографию в ваших книгах.

— Ты читал мои книги?

— Не обольщайтесь.

— Я никогда не обольщался тем, что кто-то читает мои книги, поскольку они мало кому интересны. Могу я присесть?

Он кивнул, указывая на свободный стул напротив. Я заметил пустой стакан из-под пива, стоявший перед ним:

— Могу я купить тебе еще один?

Он пожал плечами, но все-таки согласился:

— Хорошо.

— Спасибо, что так быстро согласился встретиться со мной, — сказал я.

— Не могу сказать, что я в запарке.

— Ты студент?

— Вряд ли. Никогда не учился в университете.

— Это было твое собственное решение?

— В каком-то смысле, да. Если не учишься и плевать, как сдашь экзамены, обычно в университет ты не попадаешь. Но неужели вы проделали такой путь уж не знаю откуда, чтобы послушать о моих неудачах в учебе?

Он произнес все это ровно и монотонно. Я заметил и то, что он ни разу не посмотрел мне в глаза, его взгляд всегда был устремлен куда-то в сторону.

— Я хотел с тобой встретиться, — сказал я.

— Почему вдруг?

— Думаю, ты знаешь почему.

— Чувство вины?

И снова ни злости, ни надрыва в голосе.

— Да, это тоже отчасти объясняет, почему я здесь.

— Я читал дневники. Вы должны чувствовать свою вину.

— Я и чувствую.

— Если вам это интересно, она всегда говорила о вас.

— В самом деле?

— Вас это так удивляет?

— Да нет, просто… больше четверти века прошло…

— Это вы сдали ее ЦРУ?

Я замолчал, опустил глаза, а в голове стучало: я заслуживаю этого… и даже больше.

— Я не буду искать оправданий тому, что я сделал. Это была ошибка. И даже при том, что я не знал настоящую историю, пока не прочел дневники…

— Мама убила того парня. Я был впечатлен. Тем более что он был негодяем. Такой же болван из Штази, как тот тип, что пять лет держал меня под своей опекой.

— Ты пробыл с ним всего пять лет?

— Всего пять лет? Да для меня это была целая жизнь. Впрочем, вряд ли вам интересна эта история.

— Почему ты так думаешь?

— Лучше… про дневники. Они действительно тронули вас?

— Ты удивлен?

— Я вас совсем не знаю.

— Ну, кое-что уж точно знаешь.

— Я знаю то, что рассказывала про вас мама. Знаю, о чем она писала в дневниках. Я знаю, что вы сделали. Знаю, чего ей это стоило.

— И чего же?

— Это другая история.

— Как ей удалось вернуть тебя?

— Вы очень прямолинейный. Все американцы такие?

— Тот, что сидит перед тобой, — да. Так как же она тебя вернула?

Мне ужасно хотелось спросить: «Есть ли у тебя брат или сестра?» Но некоторая отстраненность и даже рассеянность Йоханнеса смущала меня. Тем более что на мой последний вопрос он ответил так:

— Вы разве не собирались заказать мне пива?

Я поднял руку. Подошла официантка. Йоханнес попросил «Хефевайцен». Я сказал, чтобы несли два. Когда официантка отошла от столика, он очень долго смотрел прямо перед собой, ни разу не взглянув на меня. Наконец он произнес:

— Яне хотел этого делать.

— Встречаться со мной?

— Посылать вам дневники. Но мама настояла. Это была ее последняя просьба. И она взяла с меня обещание, что я это сделаю.

— От чего она умерла?

— Рак.

— Долго болела?

Он покачал головой, потом добавил:

— Но она продолжала курить до самого конца, так что можно восхититься силой ее убеждений.

— Так это был рак легких, рак горла?