Момент бури

По крайней мере, так было, когда я там жил. Не знаю, как лавины вели себя в мое отсутствие. Может быть, мы вообще не застанем даже щепок на месте той лачуги. Но говорить об этом вслух я не стал. К чему расстраиваться раньше времени?

- Это твоя родная планета? Земля?- тихо спросила жена.

- Да. И знаешь… Скажи мне, как тебя звать? Хорош же я буду, если не сумею ответить, как зовут мою жену!

Она испуганно сжалась и прошептала:

- Ты не понимаешь…

- И не хочу понимать,- заверил ее я.- Но тебе нужно имя. Должен же я как-то тебя называть!

Она молчала. Молчала так долго, что я подумал - не дождусь ответа. Но когда я отвернулся, чтобы открыть купол глиссера, она вдруг коснулась пальцами моей руки. Нежное, робкое, почти неосязаемое прикосновение… Я замер, потом медленно обернулся, заглянул ей в глаза.

- Придумай имя сам,- тихо-тихо сказала жена, опуская голову.

- Хорошо,- растерянно проговорил я.

Какое-то время я внимательно ее разглядывал. Всматривался в ее прекрасное лицо, в ее огромные сине-зеленые глаза… в них можно было утонуть, в этих глазах; захлебнуться, словно водой, застывшей в них навечно неизбывной болью… как бы я хотел увидеть там иные чувства… ну, пусть не восторг, не любовь и не радость, ведь я уже давно не тот наивный ребенок, каким был раньше. Хотя бы покой. Вместо боли - хотя бы покой…

- Таня,- сказал я.- Татьяна. Хорошее старороссийское имя и в этих краях встречается достаточно часто. Проблем с ним не будет.

Наградой мне был дикий полубезумный взгляд, полный ужаса. Что я мог сказать не так? Или… или я каким-то непостижимым образом угадал ее подлинное имя? Значит, именно так ее и зовут - Татьяна? Сомнительно. Может, это имя просто созвучно ее имени или же вызвало какой-то болезненный отклик в ее израненной душе? Кто знает… Когда-нибудь она расскажет мне все. Во всяком случае, я надеялся завоевать ее доверие. Но, увы, не сейчас. Сейчас на это просто не было времени.

- Значит, так,- деловито сказал я.- Действуем по старому плану. Ты закроешь лицо вуалью, а я буду изображать свирепого ревнивого мужа, готового удавить всякого, кто осмелится на тебя покуситься,- к слову говоря, это было не так уж и сложно.- Пошли… Таня.

Она вздрогнула. В ее глазах я прочитал отчаяние и ужас. Я ласково коснулся ладонью ее щеки. Не переживай. Не надо переживать, девочка. Я люблю тебя. Я не дам тебя в обиду. Но я так и не осмелился произнести эти простые слова вслух. А потом мгновение, когда можно было что-либо говорить, миновало. Она отвернулась и осторожно взяла малыша. Пацан, хвала богам, все еще спал. Лишь бы он не начал орать до того, как мы запремся в гостиничном номере. Кристина дернула меня за рукав, привлекая внимание. "Если он начнет орать, я его успокою", - говорил ее серьезный взгляд. Я очень надеялся, что до этого все-таки не дойдет.

А, кстати, почему это Айр говорил о трех психокодах? Как минимум о трех? Насколько я знал, у меня в мозгах сидело всего два…

2

Айр встретил нас у входа, приветливо кивнув моей жене. Она вежливо склонила голову в ответном приветствии. Тонкая темная вуаль полностью скрывала ее лицо. Вуаль оказалась отличным решением. Она прекрасно скрывала все особенности Таниного лица и вдобавок являлась последним писком моды нынешнего сезона.

Вуаль ввели в обиход марсианки. Острая нехватка кислорода в атмосфере красной планеты заставляла на открытом воздухе носить респираторы, а стандартный технический респиратор - малопривлекательная штука с точки зрения красивой женщины. Марсианская же вуаль - это превосходное сочетание красоты и высокой технологии, позволившей совместить пестрый кусок ткани с надежным прибором, обладавшим массой полезных функций. На Земле с ее суровым климатом это нововведение прижилась прекрасно. Носить вуаль не брезговали даже некоторые мужчины. Так что с Таней не должно было быть никаких проблем.

Ну, а Кристина со своими кошачьими глазами выглядела обычной жертвой генетического конструирования. Аян был не таким уж отсталым местом, чтобы считать генетически модифицированных детей мутантами. Во всяком случае, каких-то особых проблем я не предвидел.

Практическое ясновидение вообще никогда не было самой сильной чертой моего характера.