Момент бури

- Она просила меня передать… Это тоже психокод. У вас есть записывающее устройство?

Чужой молча выложил на столик планшетку прибора с вставленным в гнездо светло-розовым кристаллом. Я закрыл глаза, входя в транс, и заговорил. Незнакомые певучие слова чужого языка полились с моих губ. Я не понимал их. И не хотел понимать. Они предназначались не мне. Меня вообще здесь сейчас не было. Это Джейни говорила через меня, моим ртом и моим голосом, это Джейни прощалась со своим любимым, которого я никогда раньше не знал и когда-то, ничего о нем не зная, втайне ненавидел лютой ненавистью…

Потом я просто сидел, растирая пальцами ноющие виски и следя за тем, как Орнари осторожно вынимает кристалл записи и прячет его во внутренний карман.

- Простите мне мою несдержанность, - сказал Чужой спустя какое-то время, и голос его звучал ровно и сухо, совершенно бесстрастно.

- Ничего, - буркнул я, ощущая досадное чувство неловкости.

- Ганимед ответит за это преступление, - со свирепой, леденящей душу яростью в голосе сказал он.

- Ганимеда больше нет, - сказал я, так как не имело никакого смысла утаивать правду и дальше. Все равно об этом скоро начнут передавать по всем каналам стерео.

- То есть как это нет? - опешил Чужой.

- А так, - зло произнес я, положив подбородок на сцепленные пальцы рук. - Ян Ольгердович, он… Достал он меня, сволочь, вот я и не сдержался. Вы просто не представляете себе, какой это страшный человек! Таинство зачатия для него не значит ровным счетом ничего! Еще можно понять, когда на свалку отправляют эмбрион на ранних сроках: в конце концов, это существо пока только просто набор клеток и только. Но были ведь еще какие-то заморочки, которые проявлялись лишь на втором, третьем, пятом году жизни. Эти дети, беззащитные, нигде не учтенные, лишенные родительской ласки, любили дядю Яна как родного, а он, скотина, приходил под вечер и… Психокод на остановку дыхания во сне. К утру - все! - я вцепился в волосы, закрывая лицо. Хотелось плакать, а пуще того - что-нибудь расколотить, размазать в тонкую межатомную пыль; сила психокинеза заворачивалась вокруг тела чудовищной спиралью запредельной мощи. Знать бы только, чем это поможет… - И как он это оправдывал, какие слова находил! Это же уму непостижимо!

- Если человечеству суждено быть облагодетельствованным таким образом, то пусть оно лучше сгинет! Ян Ольгердович, пусть оно сгинет! И вы вместе с ним заодно…

- Ты слишком юн, Фредди. Ты не понимаешь…

Да, я понять его так и не смог. Сорвался самым постыдным образом, после чего Ольмезовский стал постоянно держать меня на коротком поводке императив-психокода, не ослабляя контроль ни на одно мгновение. Тогда-то - после Тэйну, после того, что

он заставлял меня творить над ней! - вот тогда я себя и разбил. По примеру неудачливого пилота из анекдота про невезучий эмпат-вирус. И если б не Джейни, до сих пор пускал бы пузыри в счастливом безумии.

- Рано или поздно, но я прикончу его. И пусть не думает, что удавлю или там голову оторву… Не-ет, шкуру спущу тонюсенькими ленточками и заставлю из нее чучело сшить… пожалеет, что на свет родился!

Я пристукнул ребром ладони по столику, и матовая поверхность лопнула. Острые изломанные осколки пропороли кожу, брызнула кровь. Я опомнился, быстро, пока никто не заметил, склеил столик при помощи своей паранормы, и стал вытирать пострадавшую руку салфеткой. Ранки оказались пустяковые, сухожилия не пострадали, но кровь сворачиваться и не думала.

- Манфред, простите, - задумчиво проговорил Орнари, с интересом меня рассматривая. - Может быть, мой вопрос покажется вам нескромным… Но, простите, сколько вам лет?

Я поднялся, чувствуя легкую неуверенность во всем теле. Проклятье, а ведь набрался все-таки, ишь, глаза-то как к носу съехались. Даже поднявшись, я не смог посмотреть на сидящего Чужого сверху вниз, моя голова была где-то на уровне его плеча.

- Почти семнадцать, - зло ответил я на его вопрос, и не очень сильно при том приврал.

Я повернулся и не слишком твердой походочкой побрел прочь, кожей чувствуя, как буравит спину изумленный до предела взгляд Чужого.

9

В сверкающей зеркальным кафелем и металлом туалетной комнате я сделал все, что, собственно, и полагается делать в подобных местах, а затем промыл чистой холодной водой оцарапанную руку. Из самого длинного пореза все еще сочилась кровь. Я зажал ладонь салфеткой, осторожно приблизив друг к другу края ранки с помощью силы психокинеза. То еще удовольствие, можете мне поверить! Но как иначе остановить кровь, если лень в медпункт идти?