Монах 5

- Стесняешься, глупенький! – поняла Беата – да я тебя видела во всех видах! Ты чего?! Да и не интересны мне твои причиндалы, я твоя лекарка, и все тут! Сейчас я тебе подам горшочек, оботру тебя, а потом снова поговорим, хорошо? Ну, давай-ка!

***

- Ну вот, видишь, как хорошо? И ты чистенький, и постелька чистая. Ты если что – говори мне, когда захочешь. Не можешь – старайся говорить! Я с лекаркой говорила, она сегодня в лавку приходила. Так вот, та говорит, что после сильного удара по голове человек может не только сознание потерять, но и разучиться говорить! Но со временем все налаживается...почти всегда. Сегодня я тебе голову помою. Ты такой красивый, такой мужественный – а голова немытая. Так нельзя! У тебя красивые волосы, темные. У наших - у всех светлые волосы, а ты темный! Ты из дальних краев? Когда окрепнешь – расскажешь мне, откуда ты пришел и что с тобой случилось. Здесь так скучно, так нудно – парни все здоровенные и тупые, как на подбор. Одно развлечение – посмотреть, как они в последний день седмицы единоборствуют. Хотела бы я быть парнем! Вы сильные, вам все можно. А мы, женщины, только рожать и дома сидеть, ждать своих мужей. Ну не обидно ли? Я бы путешествовала, дралась с другими кланами, убивала нечисть! Ты боишься нечисти? Да нет – такой как ты, не может бояться нечисти, потому что ты герой! А я боюсь, если честно. Особенно гессрера-перевертыша. Он оборачивается человеком, напускает морок и ты видишь в нем того, кого любишь, кого хотел бы увидеть. И тогда он к тебе приближается и высасывает жизнь. Вот!

Беата помолчала и посмотрела в лицо мужчины. Тот внимательно слушал, повернув голову на бок и глядя на девушку колдовскими зелеными глазами. Потом моргнул пару раз и чуть улыбнувшись, сказал:

- Уыыааа! Уууэээ...

- Так. Надо за тебя браться как следует – хмыкнула Беата – сколько можно так мычать? Лекарка сказала, что ты мог забыть язык совсем, и тебя нужно учить, как ребенка. Буду учить. Прямо сейчас!

Девушка встала, прошла мимо постели, остановилась:

- Я стою! Хмм...мое имя Беата. Я – Беата! Беата! Ну-ка, повтори!

- Эууээээ... – послушно промычал мужчина, и Беата хихикнула:

- Не эуэээ, а Беата! Повтори!

- Эуээээ...

- Хи-хи...Беата!

- Буээээа

- Ну вот! А говорил – не можешь! Молодец!

***

- Вот, молодец! Сам уже ешь! Мама, смотри, он сам ест!

- Осторожнее. Много не давай. Папа говорит – он может умереть, если сразу дать много.

- Ну что же я, дура, что ли? Я понемножку накладываю. Ну как ты? Как себя чувствуешь?

- Хорошо... – голос мужчины был хриплым, каким-то деревянным. Но это и понятно – от завываний, которыми разговаривал человек, до членораздельной речи прошло всего две недели.

Мужчина действительно очень быстро восстанавливался. Он уже мог есть сам - полусидя, держал ложку – только как-то смешно, в кулаке, пальцы у него работали плохо, неловко, не желали держать предметы, даже самые легкие.

Беата с жалостью смотрела на худого парня, не способного обслужить сам себя, и ощущала, когда смотрела на него, что-то вроде материнского чувства. Хотелось погладить мужчину по голове, обнять, защитить от всего мира, так жестоко обошедшегося с этим человеком.

А то, что мир обошелся с ним жестоко, было видно сразу – густые, темные волосы наполовину поседели, именно наполовину – левая сторона белая, правая черная. На щеке слева – длинный, извилистый шрам, уходящий за ухо – пришлось натягивать сорванную кожу и зашивать. Сделали все, что могли, но кожа слегка натянулась, и левый уголок рта приподнялся так, что казалось, будто мужчина все время иронически усмехается.

- Теперь давай выберем тебе имя, ладно? Я же должна тебя как-то звать? – предложила Беата, забирая из рук больного чашку из-под съеденной кашки. Кашку она сделала сытную – растерла вареное мясо, грибы, истолкла крупу – получилась такая серо-бурая масса, вкусно пахнущая и проскакивающая в желудок совершенно без проблем – вкусная!

- Давай – так же хрипло подтвердил мужчина и попытался улыбнуться. Улыбка получилось вымученной, и он оставил свою затею, сделавшись снова хмурым и спокойным, как камень с горы Гостра.

- Я буду называть имена, а ты мне говори – подходит ли оно тебе. Может таким способом мы найдем твое настоящее имя? А что – голова откликнется, вспомнит. Чем боги не шутят? Итак, начинаю! Горс!

- Нет

- Нурс!

- Нет

- Эйнор!

- Н...нет!

- Эвор!

- Нет

- Анри!

- Стой. Что-то щелкнуло. Давай на «а»

- Андрус!

- Вот! Я не знаю точно, но чувствую – что-то такое похожее.

- Андрус...Андрус... – Беата будто покатала на языке это имя, и в ее хитрых голубых глазах появилась смешинка – а что, мне нравится! Андрус! Только смешно...

- Что смешно? – мужчина осторожно сел на лежанке и обхватив руками правую ногу, спустил ее с края топчана.