Монахиня Адель из Ада

Во второй раз видеть такие пёрышки Валере довелось в аэропорту Пулково, когда отправлялся на летние каникулы с родителями. Многие пассажиры тогда летели в отпуск, а некоторые — отбывали навсегда. Это было сразу видно — у кое-кого вся спина в перьях была. Захотел Валера стряхнуть чёрную пушиночку с одной дамочки. А та как заорёт! А вся милиция как кинется к ним! Зачем вся милиция прибежала, когда хватило бы и одного милиционера?

Лишь потом Валера понял, кто они: агенты города, тайные «подземщики», а не милиция. Ибо ни в коем случае нельзя было у дамочки отбирать перо. И не только у неё — а у всех, кто выезжал навсегда из Санкт-Петербурга. Эти бедолаги заслужили свои перья, выстрадали.

А когда уже самому довелось покидать Питер навсегда, на своей одежде тоже обнаружил пару пёрышек. Эти-то перья и перья помогли ему раскрутиться за границей, Лялины жалкие тысчёнки тут совершенно ни при чём. Именно они, перья, а не мифический «полезный вакуум» давали возможность всем уехавшим не сдохнуть окончательно, а, наоборот, поправиться — физически и финансово.

О том, что он из водяных, да ещё и знатных, Валере стало известно от одной шустрой одноклассницы — маленькой горбоносой чернявочки по имени Арина, по кличке «ворона». Вороной та Арина и на самом деле оказалась: как-то повела их, чуть ли не весь класс, к своей знакомой ворожее, проживавшей в болотистой чащобе. Много болот и в Воронежской области, не только лишь в окрестностях Санкт-Петербурга.

В той детской компашке была и Люся. От ворожеи они оба, плюс ещё кое-кто из их класса, доведались, что они особого рода, болотного, а Валера — очень особого, самого высокого подземного происхождения, уровня принца. «Болотный принц» тогда ещё на радостях подбежал к Люсе, чмокнул в щёку — сам от себя не ожидал! — и заорал:

— Русалочка моя любимая, мы же друг для друга созданы! Я сделаю тебя принцессой, и мы оба будем высокого рода!..

Назад, через лес, все шли врассыпную, а Валера с Люсей — держась за руки.

Аринка металась между идущими, клала каждому на плечико сувенир — воронье пёрышко. Валера громко рассмеялся.

— Зачем ты это делаешь?

Арина смутилась. Затем быстро подошла к нему, прошептала на ухо:

— Ты их видишь?

— Да!

— А… Я забыла, что ты принц…

Люся обратила внимание на эти тайные переговоры, заинтересовалась. Но ей было отвечено, что Аринка просто хотела посоветоваться с Валериком… насчёт следующего посещения колдуньи. Которое так и не состоялось, ведь родители в тот момент уже паковали вещи для переезда в Северную столицу.

Глава 19 Перо Петра Первого

Пётр Первый не дурак был — сразу после закладки Петропавловской крепости смекнул, во что вляпался. Даже ещё раньше смекнул, много раньше, но продолжал строить город — назло надменному соседу. Ну, и между делом правил — «в шутку». Но совесть, всё же, у него была. Царь ведь понимал, как плохо его подданным, не знавшим правды — ни о подземной тяге, ни о бонусных перьях. Стал он по-новому шутить, от нахлынувших припадков совести, раздавать всем своим приближённым, изрядно натерпевшимся при постройке города и желавшим поскорей уехать навсегда, богатые подарки: продолговатые золотые слитки, исполненные в виде вороновых перьев.

— Подойди-ка, вставлю тебе перо на прощание! — говаривал изверг.

И подходили. И вставлял. И терпели. А что было делать? Зато денег с этих «пёрышек» хватало на всю жизнь — слитки изрядными были, тяжёленькими. Да и невидимые перья, традиционные, не давали пропасть уехавшим.

Валера Болотников, ещё в детстве узнавший, что принадлежал к избранной касте водяных — к ближайшим родственникам владык потустороннего мира, стал и свои cобственные теории развивать, не хуже Юриных.

Если разобраться, у них с Юрой было много общег. Вот, хотя бы, взять тот факт, что оба имели в Питере по коммуналочке. Правда, Юрины три комнаты не сравнишь с одной-единственной комнатёнкой, которую Валерины родители приобрели — на троих! — в своё время. Но зато в Валериной комнатёнке, на одной из стен, в неглубокой нише, обнаружилось «хоумвидео», да такое, которого, поди, больше нет ни у кого. Из-за тех живых картинок, появлявшихся с наступлением темноты, он, будучи ещё ребёнком, чуть разумом не помутился.

Лишь только засыпали родители, школьник Валера, он же будущий «Дуремар», он же будущий «Мичурин», крался на цыпочках к тому углублению, залепленному выцветшими моющимися обоями, похожими скорее на столовую клеёнку, и ждал. Иногда приходилось подолгу стоять и, не дождавшись картинок, ложиться спать.