Монахиня Адель из Ада

— Штабс-капитан Заступников Фёдор Пафнутьич! В одних кругах моё имя известно всем поголовно, в других же, более патриархальных и менее открытых обществу, обо мне вряд ли слыхали. Ну, да ничего! Могу ли я войти, любезный страж?

Страж никогда не слышал таких длинных фраз, да ещё и в исполнении голодранцев.

— Мало ли кто что наплетёт…

Он смерил гостя взглядом ещё и ещё раз. Особо задержавшись на пучке линялых жиденьких волос, торчавших из-под воинской фуражки.

— Бумаги предъявите, не то мне придётся вышвырнуть вас вон…

— Что ж вы так невежливы со странником? — осведомился капитан. — Может быть, он голоден, устал…

Перехватив брезгливый взгляд садовника, остановившийся на потёртом кителе, гость воскликнул:

— А!.. Ну, так бы и сказали! Внешний вид мой погружает вас в сомнения? Другого я не ждал… Это в столице, чем убожее вояка, чем больше шрамов у него на лице, тем больше сострадания к нему и всяческого уважения… Хорошо-с! Вот вам бумаги. А я ещё раз устно представлюсь, пускай вам будет стыдно: штабс-капитан Заступников, герой пятисот кровавых сражений, обладатель многих побед и наград…

Афанасий смутился.

— Эээээ… Прошу входить!

Он повёл гостя вглубь сада.

Глава 3 Прямиком из дворца

Под яблоней картина не сильно изменилась: Сергей Петрович по-прежнему сидел у стола, хотя уже и прибранного, без самовара, а Антонина Фирсовна стояла над ним, яростно подбоченясь. Увидев зашарпанного капитана, она воскликнула:

— Это ещё что за фигура?!

Супруг искренне обрадовался перемене разговора.

— Не видишь — служивый к нам в гости пожаловал! Небось устали, проголодались?

Капитан пожал плечами.

— Есть немного… Извините за внешний вид: я тут вздремнул в овраге чуток, прежде чем к вам ломиться, оттого и помятый весь, соломой пооблип…

Поймав испуганный взгляд хозяйки, метавшийся от стоптанных сапог к кривой фуражке и обратно, гость добавил:

— В дороге предпочитаю маскироваться, не шиковать, чтобы не ограбили. Да и ощутить на своей шкуре, что есть жизнь в деревне, вдали от городских удобств и удовольствий, не мешает. Вот, я вырядился простачком и бедолагой, исполняю собственное послушание, данное себе самому, как в монастыре дают послушание монаху, хожу пешком, обдуваемый ветрами, поливаемый дождями, хотя дома, в Петербурге, два богатых выезда имею… Пару вороных, гривастых, с кованой упряжью… А также тройку беленьких, ещё более гривастых, с лентами и бубенцами — на зиму…

На Антонину Фирсовну такие речи почему-то не подействовали, она продолжала гневно двигать бровями.

— Не сомневайся, мать, — пришёл на выручку военному бродяге хозяин усадьбы. — Я в своё время насмотрелся на ряженых, вплоть до фельдмаршалов. Высокие чины сами не свои до переодеваний, их хлебом не корми — дай позаигрывать с беднотой…

Болотников-старший подмигнул вояке. И ещё пару жестов исполнил, как бы давая понять, что мундир и сапоги в человеке не главное. Однако же сомнение и в его очах сквозило, такое ведь не спрячешь.

Заметив это, гость украсил свой рассказ новыми подробностями.

— Сам-то я не фельдмаршал, вы правы. Но к фельдмаршалам вхож! Вы не поверите, меня недавно выбрали главою попечительского комитета — за мои военные заслуги.

— О ком печётесь? — снова хитровато подмигнул отец-Болотников.

— О ветеранах! — нимало не смутился гость. — Молодые инвалиды тоже к нам приходят, но под них не выделены средства. Нам не выделены…

— И велики ли суммы? — оживилась мать-Болотникова.

— Громадны! Несусветны! Один дворец чего стоит…

— Какой дворец? — ещё пуще взбодрилась хозяюшка, наконец-то перестав шевелить бровями.

— Ясно какой: благотворительный! А где по-вашему должны происходить приёмы? Ведь и государь их навещает, приносит суммы лично, благодетельствует…

Антонина Фирсовна вконец размякла.

— Простите… Как вас звать-величать?

Капитан встряхнулся.

— Штабс-капитан Заступников Фёдор Пафнутьич!

Сергей Петрович возликовал.

— Присаживайтесь, расскажите, что ещё хорошего в мире, а то газеты к нам приходят, самое малое, через месяц!

Гость изобразил глубочайшее потрясение:

— У-у-у-у-у! Через месяц! В столице за месяц такое случиться успевает, что вам и за год во всём этом не разобраться…

Мадам Болотниковой стало стыдно.

— Выходит, вы и правда из столицы…

— А как же! Всеобязательнейше оттуда! Я там давно живу…

Подойдя к воротам и услышав голос капитана, Пётр Сергеевич затаился в приоградных кустах. Увидев его, гость определённо сменил бы фабулу рассказа. Антонина Фирсовна, меж тем, распорядилась:

— Афанасий! Ступай, скажи на кухне, что я велю принести ещё один прибор!

— Слушаюсь, матушка барыня!

— Сейчас будем чаёвничать по-царски, по-столичному! — воскликнула хозяйка дома. Казалось, она вот-вот облобызает гостя. Тот, судя по всему, был не против. Почесавшись и приосанившись, он изрёк:

— Вот, думал-думал и решил: навещу-ка я однополчан, живущих в непролазной глуши, а заодно и выведаю, не надо ли им чего. Как я уже сказал, в Санкт-Петербурге у меня большие связи, вплоть до Зимнего дворца! Вплоть до Смольного!

Афанасий, едва вернувшись с кухни с дополнительным прибором, вновь получил задание.