Монахиня секс-культа. Моя жизнь в секте «Дети Бога» и побег из нее

«Несмотря на эту маленькую неприятность, мне нравилось в Ливии! Именно там дедушка познакомил меня с твоим отцом, — говорит она. — А еще Ливия стала тем местом, где у меня были непродолжительные интимные отношения с дедушкой», — с лукавой улыбкой признается мама.

«Что?! У тебя был секс с дедушкой?» Это самый большой шок вечера, года, да что там года — всей моей жизни!

Она прикрывает рот руками, словно маленькая девочка.

«Сама Мама Мария привела меня в его спальню, чтобы я занялась с ним сексом, — выпаливает она. — Конечно, это было немного странно, но зато — огромная честь для меня».

Сколько я себя помню, мать всегда обращалась со мной скорее как с ровесницей, чем как с дочерью. Но даже несмотря на то, что она никогда не сохраняла в наших отношениях никакой дистанции, это признание — настоящая бомба. Моя мать занималась сексом с Пророком! Это действительно высокая честь.

«И?..» — я настаиваю на продолжении.

«Ну… У дедушки не было эрекции, поэтому около часа мы вдвоем просто ласкались. Мама Мария все это время сидела за столом и что‑то печатала», — вспоминает мама.

Наверное, раньше мама не рассказывала мне об этом случае, потому что ей было стыдно, что она не смогла вызвать у дедушки эрекцию. Это откровение, безусловно, наносит ущерб его пресловутой сексуальной доблести и непомерным аппетитам, которые так часто и красочно описываются в Письмах Мо.

Хорошо известно, что дедушка не имеет ничего против инцеста[34]

до тех пор, пока близкие кровные родственники не заводят совместных детей (во избежание генетических уродств). Поэтому раньше я бы не сочла опыт мамы с дедушкой чем‑то странным. Но, вероятно, находясь последние пару лет под влиянием Системы, мне неприятно думать, что мама чуть было не переспала с моим дедушкой, прежде чем стать женой моего отца.

«Неважно, — отмахивается мама от своего прошлого. — Мы говорили о тебе и твоем сексуальном опыте!»

Одно признание заслуживает другого, рассуждаю я. Кроме того, я разочарована своим опытом и мне надоело скрытничать.

«Уже несколько месяцев мы с Эм и Джен ходим гулять по ночам».

Верная своему слову, мама не выходит из себя и даже не бранится. Но она рассказывает моему отцу, а он сообщает о нас пастырям в Японии — безымянным, безликим людям на другом конце провода, которые контролируют нашу жизнь.

Если бы речь шла только о том, что по ночам сбегаю я одна, она и мой отец разобрались бы с этим внутри семьи. Но зная, что в этом замешаны Эмили и Джен, подростки, которых Семья доверила их попечению, они были обязаны об этом доложить.

По правде говоря, я не слишком удивлена. Доносить друг на друга — одно из правил Семьи.

Через несколько дней сверху спускается распоряжение. Третьего шанса не будет. Эм и Джен будут отлучены от Семьи и отправлены в США. Мы понятия не имеем, что с ними будет дальше и чем они собираются заниматься, но больше я никогда о них не слышала. Мне же предоставляется выбор: переехать в Дом для подростков в Японии или быть отлученной от Семьи, как девочки. Об отлучении думать слишком страшно; мы едва выжили, когда нас отрезали от Семьи в США. Пусть сейчас мне и шестнадцать, но я понимаю, что в одиночку не справлюсь.

Несколько недель спустя из Японии прилетает тетушка Кристал, чтобы убедить меня переехать в Дом для подростков, которым они управляют с дядей Майклом. Она — сама доброта и сочувствие: «Я знаю, что здесь ты лишена друзей-подростков и хорошего пастыря. А у нас отличная группа из пятнадцати подростков. Мы занимаемся хоровым пением и весело проводим время. Тебе у нас понравится».

Конечно, отлучению от Семьи я предпочитаю Японию. Тем более что Япония — это вершина подросткового сообщества, о котором я много лет читала в «Семейных новостях». Все мои старшие братья и сестра в шестнадцать лет уехали из дома в Японию, и я наконец снова их увижу. Ну, по крайней мере двоих — Аарона и Мэри.

Вообще‑то мне очень не терпится сбежать от родителей, чтобы поскорее повзрослеть. Но наверняка я буду скучать по новой версии папы. И, скорее всего, больше, чем по маме. А больше всего мне будет не хватать моих малышей — Джонди и Нины.

Переезд в Японию воспринимается мной как возвращение к естественному порядку вещей. Но одновременно я нервничаю: смогу ли я вновь приспособиться к суровости Семьи? В последнее время на Ферме я, по большей части, занималась вполне мирскими делами: училась в старшей школе, читала романы, тайком бегала на свидания с парнем из Системы, обучала верховой езде и тусовалась с португальскими подростками.

Да, мы, как и прежде, изучали Библию и Письма Мо и ежедневно молились, но моя жизнь уже много лет не вращается вокруг распространения Слова Божьего. Смогу ли я вновь посвятить себя Богу и миссии Семьи?

В последние несколько недель на Ферме я с головокружительной скоростью заканчиваю школьную программу. Я понимаю, что не смогу взять с собой учебники и любимые романы. Потому что путь мой лежит в самое сердце Семьи.

Глава 20

Все за одного — значит никто за тебя