Монархическая государственность

Как справедливо говорит профессор Н. Заозерский ["О церковной власти", 1894 г.], "Церковь, в смысле юридическом, должна быть мыслима, как социальный порядок параллельный или соподчиненный социальному порядку, называемому государством, но не подчиненный ему и тем менее входящий в состав его". Ибо "социальный порядок Церкви аналогичен социальному порядку государства, но не только не тождественен, а и разнороден до противоположности". "Цель иерархии есть возможное уподобление Богу и соединение с Ним". Задача церковной иерархии "направить жизнь членов Церкви соответственно высшим и нормальным требованиям духовной природы". Сфера действия церковной власти есть "духовный мир человека, человеческая душа... Возрождающая сила Церкви оказывает помощь душе человека в ее борьбе с греховными стремлениями". К этому назначению призвана церковная власть. Мир, с его политическими, экономическими и т. д. стремлениями, не ее область: здесь действует государство. Но зато никто, кроме Церкви, не имеет власти в ее области действия.

Хотя нравственные требования отражаются и в сфере стремлений политических, экономических и т. д., но ввиду существенной противоположности основных областей ведения Церкви и государства при желании легко избежать столкновений в пограничной области, тем более что противоположность их существа не есть противоположность враждебная, а лишь выражает две различные стороны одного и того же человеческого существования, долженствующие быть гармонически связанными.

 

 

Церковная политика.

Отделение Церкви от государства и союз их

 

 Мы уже видели выше, что смешение Церкви и государства в единое целое одинаково искажает и государство, и Церковь. Создание цезаропапизма уничтожает духовность церкви и создает принудительное господство там, где можно господствовать только добровольно, свободным восприятием духовного влияния.

Истинная Церковь есть та, в которой царствует Бог и воля Божия. Но Господь столь могущественен, что если бы Он желал действовать внешним принуждением, то легко всех бы заставил поступать по Своей воле, без всякого начальства, законов, штрафов, тюрем и т. п. Раз только Церковь прибегает к системе внешнего принуждения, она уже этим одним фактом показывает, что перестает руководствоваться волей Божьей, то есть перестает быть Церковью.

С другой стороны, и государство при этом искажается, ибо вместо своей реальной задачи обязательного поддержания норм простой справедливости переходит к невозможной задаче принудительного поддержания святости, берет на себя, на свои слабые силы то, что создает только Всесильный Бог.

Ложность всякого папоцезаризма столь же велика, как ложность цезаропапизма и какого бы то ни было обожествления государства или государственной Верховной власти. С религиозной точки зрения это есть идея антихриста, который есть "сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святыней, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога" (2 Фес. 2: 3-4). С государственной же точки зрения это есть система упразднения высшего этического идеала и замена его низшим, то есть преступление государства перед нацией.

Естественным выходом из таких противоречий кажется отделение Церкви от государства. При этом государство не берет на себя излишней и непосильной обузы руководить религиозными отношениями. Оно снимает с себя всякую ответственность за действия Церкви, предоставляя следить за ними самим ее членам. Для государства остается тогда лишь следить за действиями Церкви с такой же точки зрения, как за деятельностью всякой другой корпорации, то есть пресекать в ней все нарушающее общие для всех граждан государственные законы, не делая никакого различия между нарушителями закона, будут ли это верующие или неверующие, духовные или светские.

Но эта система правильна, и даже единственно возможна, лишь в том случае, когда нация, которой держится государство, не имеет общего верования. Когда нет возможности связать государство с верой, то понятно, что приходится мириться с фактом. Но если отделение церкви от государства исходит из преднамеренной тенденции отрезать политические отношения от воздействия религиозно-этических, то это система крайне вредная для нации, для развития народа и общественных отношений.

Если же в государстве имеется верующая нация, то так называемое отделение Церкви от государства составляет даже простое недоразумение, а в действительности выражает лишь демократический союз Церкви и государства. Действительно, церковь при этом не исчезает в нации, она действует на душу и сознание того народа, который именно и составляет Верховную власть в государстве. Следовательно, Церковь при этом отделяется лишь от системы управительных государственных учреждений, но не от самой Верховной власти, а через эту последнюю (то есть самодержавный народ) воздействует косвенно и на управительные учреждения.