Монастырь дьявола

Карлос Винсенте принялся читать приговор по длинному желтоватому пергаменту. Это был нудный, длинный текст, переполненный латинскими церковными терминами. Иногда чтение обвинительного приговора на казнях занимало несколько часов. Голос инквизитора звучал монотонно, но никто из находящихся на площади ни за что не посмел бы смежить глаза. Стража бдительно следила за всем. Осмелившегося на подобную дерзость ожидала участь пятерых узниц.

Катерина, легко поворачивая голову, смотрела по сторонам. Вернее, ее глаза блуждали по сторонам, рассчитывая увидеть что-то очень важное. Возможно, самое важное в ее последние мгновения на земле. Это были последние минуты ее жизни. Последние минуты без страха и без боли. Последние лучи утреннего солнца, упавшие на ее лицо. Последние глотки воздуха. Последний ветер, шевеливший ее волосы. Последний ясный и теплый день, всего лишь несколько последних минут…. Не замечая ничего, глаза ее блуждали по толпе, искали кого-то. Искали явно не лучи солнца. Не думая ни о чем подобном (что значили такие мелочи, как солнечный свет, по сравнению с ее болью) она все искала и искала, пытаясь найти…. Несгибаемая воля отражалась в ее взгляде, глаза отчаянно перебегали с лица на лицо….

Взгляд вдруг превратился в яркую вспышку…. Глаза стали огромны, как судорога боли, а лицо более сияющим и светлым, чем солнечный свет… Глаза Катерины уперлись в неподвижное, бледное лицо маленькой девочки, стоявшей совсем рядом, в нескольких шагах… Ребенка крепко держала за руку пожилая монахиня. По лицу девочки текли слезы. А кулачки были крепко прижаты к губам. Девочка старалась не закричать. Глаза Катерины впились в лицо дочери. Девочка дрожала всем телом, а расширенные зрачки отказывались воспринимать весь ужас происходящего.

Теперь для Катерины весь солнечный свет, весь воздух, весь мир заключались в лице ее дочери. В последние минуты жизни – даже больше, чем целый мир. Губы Катерины дрогнули, пытаясь сложиться в улыбку, но улыбка не получилась. Слишком много жалости было в ней, слишком много трагедии. Стоящий рядом стражник резко ударил Катерину по лицу, заставив повернуть голову к инквизитору. Девочка дрогнула всем телом, вскрикнула от этого удара…. Все заглушающий голос продолжал читать приговор:

«…..обвиняемая в ведовстве, демонологии, дьявольских кознях, наведении порчи, знании волшебной магии трав…. Святая церковь милостиво отпускает на волю душу заблудшей рабы божьей Катерины Бреус и передает ее в руки светской власти, дабы светская власть даровала ей мягкую, бескровную смерть…..».

Прошло не меньше двух часов, пока чтение пяти обвинительных приговоров было закончено. Катерина еще несколько раз пыталась повернуться к дочери, но каждый раз стоявший рядом с ней стражник бил ее по лицу. Монахи забрали у осужденных свечи, развязали руки, сняли с шеи веревочные петли и поспешно отошли в сторону. Три старухи тут же упали на землю и забились в конвульсиях. Стражники, подхватив узниц, поволокли их к столбам. Молоденький солдат попытался ухватить Катерину за руку, но женщина мягко отстранилась:

– Я пойду сама.

Стражник растеряно опустил руки. Это был совсем молоденький мальчик, и его колотила дрожь. Она пошла сама, спокойно и четко печатая шаги, без малейшего страха, без капли истерии. Бескровное лицо женщины стало спокойным и безмятежным. Катерина подошла к столбу, стоявшему посередине, и без поддержки, сама поднялась по деревянной лестнице. Без принуждения стала к столбу. Солдат постарше приковал ей руки и ноги. Руки оказались заведенными за спину. Это был старый солдат, закаленный в боях ветеран, близко и часто видевший смерть. Но его губы дрожали, и он старательно отводил глаза в сторону, стараясь не встретиться с глазами прикованной к столбу женщины. Потом, не выдержав, тихонько шепнул на местном диалекте:

– Прощай, дочка! … – и, испугавшись собственной вспышки сочувствия, быстро сошел вниз.

Толпа примолкла. Многие женщины тихонько плакали, стараясь всхлипывать незаметно. К подножью каждого столба подошел монах-доминиканец, и, обмакнув в ведро с салом палку с паклей на конце, щедро обрызгал прикованные фигуры. Женщина средних лет (шедшая четвертой) потеряла сознание. Растопленное свиное сало на лицах и белых санбенито оставило жирные брызги. Капли сала попали на лицо Катерины. Намокнув, прядь волос прилипла к щеке.

Катерина обернулась, снова встретившись глазами со своей дочерью. Девочка опустила кулаки вниз. Ее перекошенное лицо дрожало, слезы текли непрерывным потоком, а искаженный рот был словно парализован ужасом… Все ее тело дрожало в мелких судорогах. Пять монахов-доминиканцев, отделившись от остальных, быстро опустили в жаровни, ярко пышущие пламенем, палки с паклей. Потом передали факелы стражникам.