Монастырь дьявола

– Ну, полно! – монах более молодой, энергичный, доверенная правая рука настоятеля, переложил из руки в руку масляный фонарь (в подземном ходе электричеством не пользовались, фонарики же давали слишком яркий свет, а яркий свет, по преданию, мог потревожить загубленные, не нашедшие покоя души, обитавшие подземном ходе), – не ворчи, старик! Ничего в этом нет страшного! Ну подумаешь, подземный ход! Проведем через него разок этих людей – и что случится? Ничего! Так что не ворчи. Настоятель знает, что делает.

– Ничего он не знает! – старик затряс головой, – не стоило допускать сюда этих людей, открывать нашу тайну! К беде это! А ход лучше было совсем запечатать, я давно это говорил…

– да настоятель просто не хочет, чтобы видели их в нашем монастыре. Вот и попросил провести секретным ходом!

– Плохой это ход! Нечего делать в нем православным! Ведет он к реке, так? А много веков назад, еще до постройки монастыря, стоял тут, над рекой, постоялый двор. владел им бывший царский опричник по прозвищу Ванька – душегуб. Заманивал он к себе богатых путешественников на постой, ночью их убивал, а покойников обворовывал. Он и построил этот подземный ход, ведущий к реке, чтобы трупы в реку сбрасывать. До сих пор не ведано, сколько душ он загубил, и тел, не знавший вечного упокоения перетащил… говорят, он и в стены покойников замуровывал…

– Свят, свят, свят! – быстро закрестился молодой монах, – Ты, старик, тоску наводишь! Поговорил бы о чем другом…

– А когда народ Ваньку – душегуба разорвал на куски да двор постоялый поджег… – продолжал, словно не слыша, старик, – и решено было поставить в этих местах монастырь, батюшка-настоятель ход-то решил оставить, так, на всякий случай. Мало ли что, вдруг монахам пришлось бы бегством спасаться… Но ход закрыл, и знали о нем только самые верные. Когда же безбожники власть захватили, да позакрывали монастыри, а монахов отправили на Соловки, то устроили здесь тюрьму НКВД. И людей, пытками на допросах замученных, так же по ночам тайно таскали к реке, чтобы не знал никто… Страшное было время. Когда я сюда вернулся – а я еще до безбожников здесь был, то рассказал новому настоятелю о ходе… Да видно, на свою беду. Закрыть бы это проклятое место, запечатать, очистить святыми молитвами, так нет… Выставляем, как на поругание.

– Ну хватит, старик! Ты на меня такого страху нагнал, что и гостей не дождемся!

– Гостей! – презрительно хмыкнул старик, пропади они пропадом, нечистые!

– Да монахи они, такие же, как мы с тобой, только католики. И ничего в них нет особенного…

– Зачем понадобился им наш монастырь? Зачем смуту сеют в душе настоятеля? Зачем едут ночью сюда, тайком? Почему не приехать среди белого дня, на виду у всех, как добрые люди?

– А это, старик, не нашего ума дело! Нам велено их встретить здесь – значит, будем встречать.

Оба замолчали. Слышно было лишь, как потрескивал горящий фитиль в фонаре, да где-то вдалеке капала вода. Первым условный стук услышал старик. Нахмурился, не зная, говорить или нет, как молодой вдруг толкнул его в бок:

– Слышишь? Стучат!

Они открыли тяжелую, оббитую железом дверь. Ход выходил прямо к реке, но был немного вышел уровня воды. В лицо ударил запах сырости и тины. Дверь, ведущая в подземелье, была спрятана в глинистом косогоре. Открыв ее, монахи увидели лодку, дрейфующую на воде.

Молодой быстро поймал веревку, брошенную с лодки, и привязал к железному кольцу, находившемуся снаружи специально для этой цели. Затем бросил вниз нечто вроде деревянного трапа, по которому взобрался наверх один мужчина из лодки.

Одет он был в темный европейский костюм с иголочки, и, когда свет фонаря осветил его лицо. Двое монахов увидели, что это глубокий старик. У старика была белая окладистая борода и благообразная внешность библейского патриарха, внушающую доверие. Остальные трое (по-видимому, охрана) остались в лодке, на воде. Старик учтиво поклонился им:

– Благодарю за встречу, братья мои! – по-русски он говорил хорошо, но медленно и с знаменитым акцентом.

– Вы говорите по-русски, святой отец? – не удержался молодой (молодости свойственно любопытство).

– Говорю, брат мой. Я знаю 12 языков. В том числе и русский.

Старый монах ничего не сказал. Он хмурился, время от времени бросая на приезжего тяжелые, неприязненные взгляды.

Настоятель ждал их в своем кабинете, предназначенном для светских бесед и приема посетителей. Он заметно нервничал, расхаживая из угла в угол. После приветствий приезжий сказал:

– Вы знаете, зачем я здесь, брат мой?

– Знаю. Пришло время беды…

– Именно поэтому я хотел бы говорить с вами наедине. Дело слишком серьезно.

– От этих братьев у меня нет секретов. Вы можете смело говорить при них, – ответил настоятель и двое монахов поняли, что их оставляют в качестве свидетелей.

– Воля ваша… – приезжий нахмурился, – хотя лично я предпочел бы беседу наедине. Время мое ограничено. Ваше тоже.

– Как и время всех людей, живущих сейчас на земле.

– Вы приготовили письмо?

– Приготовил. Но отдавать его мне бы не хотелось…

– Вы понимаете, о чем идет речь?

– Разумеется! Я столько лет сталкивался с князем тьмы…