Монголы на Руси. Русские князья против ханов восточных кочевников

В страшные времена существования Руси под властью Батыя сын Ярослава Александр – любимый сын Феодосии, дочери Мстислава Удатного, оказался спасителем Руси. Еще до смерти своего отца он прославился осмотрительностью, поразительной отвагой, победами и добротой даже к врагам. Он был непреклонен и суров только по отношению к преступлениям и неподчинению. Один из самых известных рыцарей Запада, посланный Ливонским орденом вести переговоры с Александром, сказал по своем возвращении: «Я объездил много стран и видел многих властителей, но такого человека до сих пор не встречал». Батый, будучи в преклонных летах, сказал после приема Александра Невского в Золотой Орде: «Мне сказали правду: нет другого такого князя, как Александр».

Невский ни разу не потерпел поражения в сражении и ни разу не сделал никого своим врагом. У него была поразительная черта характера: ни среди князей, ни среди других людей не было ему равных в смирении. Монгольское иго было страшным испытанием на покорность и терпение. Когда монголы набрали силу и упрочились, иго стало еще тяжелее нести. Люди верили, что оно было послано им Божественным провидением, и видели в нем наказание за несправедливость многих поколений, но никто не понимал эту веру и не чувствовал настроение Руси так хорошо, как Александр Невский. Более молодые князья были слишком неопытными и слишком гордыми, чтобы понимать ситуацию и склониться перед ней. Самый сильный из них – Даниил Галицкий, краснел от стыда за то, что он – данник монголов, и вместо того, чтобы встречать их смиренно, принимал бесполезные меры, которые ни к чему не приводили. Княжеская карьера Александра началась в детстве. В 1228 г. он впервые стал князем Новгородским в восьмилетнем возрасте, когда у его отца возник спор с Михаилом Черниговским. Позднее он стал новгородским князем во второй раз, когда его отец возвратился на развалины Владимира. Находясь в Новгороде, Александр, без сомнения, спасся от монгольского меча.

В 1238 г. в возрасте восемнадцати лет Александр женился на половецкой княжне. Со свадебного пира он был вынужден отправиться на берега реки Шелони, на которые совершали многочисленные кровопролитные нападения племена чудь (финны), подстрекаемые и возглавляемые рижскими немцами при помощи литовцев по прямому и косвенному наущению ливонских рыцарей. Эти нападения становились все более и более угрожающими и в конце концов стали невыносимыми. Александр разгромил этих захватчиков, но на этот раз появились новые враги – шведы, которые старались будоражить восточных данников Новгорода и хотели установить свою власть в землях чуди, где в настоящее время находится город Санкт-Петербург.

Монгольское иго в добавление ко всему злу пробудило к действиям всех врагов Руси. Ливонские рыцари отбросили всякие церемонии, а их высокомерие вышло за все границы. Они захватили навечно, как они думали, земли, которые они называли Эстонией, и стали угрожать захватом Пскову и даже Новгороду. Папа римский потребовал от Вальдемара Датского – истребителя венедов и от шведов начать войну с «неверующими русинами». Он потребовал подчинения русских земель, граничивших со Швецией, чтобы все они пришли к одной истинной религии.

В 1240 г., когда монголы шли на Киев, шведские корабли вошли в Неву и перекрыли древний русский путь к Балтийскому морю. Племена чудь и ижора, давно подчиненные Новгороду, оказались беззащитны; шведы заявили свои права на всю их территорию. Зять шведского короля Биргер послал Александру сообщение: «Если ты смел, иди сюда. Я забрал и занимаю твои земли».

Тогда новгородские земли оказались в огромной опасности, и по всему городу поднялось волнение. Были немедленно созваны новгородские полки и посланы гонцы к Ярославу во Владимир за подмогой. Но Александр не стал ждать подкреплений, он был доволен новгородским войском и готов выступить немедленно. После службы в Святой Софии епископ вышел на площадь вместе с Александром и благословил его на ратный подвиг. Тогда князь сказал всем то же самое, что на той же площади сказал когда-то его дед Мстислав: «Бог не там, где сила, а там, где справедливость».