Мониторы-5. "Здесь водятся драконы"

Камилла держала Казанкова за рукав обеими руками — костяшки пальцев даже побелели от напряжения. Когда она увидела его — во главе небольшого отряда, разгоняющего повстанцев-аннамитов, со всех сторон обложивших пакгауз — она сначала не поверила своим глазам, а потом кинулась ему на шею.

— Значит, я всё же не ошиблась — там в лодке?

— Я тоже вас заметил, мадам. — ответил Казанков. — Ещё подумал, что мне примерещилось. В самом деле — откуда вы здесь, в этой забытой богом дыре!

— О, это удивительная история, мон дьё, удивительная! — от волнения Камилла сбивалась с русской речи на французскую и обратно. — давайте, я всё вам расскажу! Началось с того, что мы с супругом решили осмотреть раскопки профессора… в Египте. Он отправился в Долину Царей — вы, конечно, слышали об этом поразительном мест? — а я осталась на «Луизе-Марии», почувствовала себя неважно…

И она как бы невзначай провела ладонью по округлившемуся уже животику.

— С удовольствием выслушаю ваш рассказ, мадам. — Казанков осторожно высвободил рукав кителя из пальчиков баронессы. А сейчас — простите великодушно, надо подготовиться к обороне. К сожалению, всё ещё не кончено, аннамиты вот-вот пойдут на приступ…

Но вы же спасёте нас, Серж? — глаза женщины были полны слёз. — вы бы знали, какие это звери! На моих глазах они растерзали французского почтового чиновника вместе с детьми и супругой, а голову его насадили на бамбуковый заострённый шест!

И кивнула на воротный проём, откуда вперемешку с выстрелами нёсся свирепый вой толпы.

— Конечно, баронесса, можете не сомневаться! А сейчас — простите, ради бога, служба…

Похождения Казанкова и его отряда в Сайгоне оказались недолгими. Не успели катера подойти к пирсу и высадить матросов, как их сразу с трёх сторон захлестнули вопящие мятежники. Причём атаковали и с воды, на дюжине разномастных лодчонок — надо полагать, приняв за французское подкрепление, подошедшее на помощь избиваемому европейскому населению города. В определённом смысле это так и было — матросы раскидали атакующих винтовочными залпами в упор, после чего Казанков приказал снять чего Казанков приказал отступать вглубь портового квартала. На пристани они стали бы мишенью для любого аннамита с трофейной французской винтовкой или хоть старым китайским гладкоствольным ружьём, тогда как в лабиринте пакгаузов и узких улочек, заваленных разнообразным хламом, ещё имелся шанс продержаться.

И — не успели они пройти и сотни шагов, как обнаружили большой пакгауз, вокруг которого скопились сотни три вооружённых чем попало аннамитов, а с крыши размахивали платками, шляпами люди явно европейской наружности — многие из них были перемазаны в крови и все, до одного, перепуганы до смерти. И первые, кого увидел Казанков, войдя в пакгауз, были французский офицер в разодранном, залитом кровью морском мундире, и выглядывающая из-за его спины женщина с явными признаками беременности — в ней он после секундного колебания опознал супругу своего старого друга барона Греве, Камиллу.

Картечница была снята с одного из брошенных катеров.Вообще-то, кроме неё, имелись ещё и револьверные орудия системы Гочкис — однако снимать в спешке тяжеленные связки стволов с тумб, волочь их на себе бегом, спотыкаясь, по лабиринтам припортовых улочек, а потом крепить на импровизированной, из проволоки и обломков досок, станине, представлялось делом безнадёжным. Поэтому казанков распорядился расколотить прикладами механизмы Гочкисов, погнуть приводные рукояти, покидать в воду патроны — а с собой взять вот эту, единственную французскую митральезу системы Монтиньи. Сейчас с ней, кроме Осадчего возился и бывший гимназист, уже имевший опыт стрельбы из точно «перечниц» — в Абиссинии, когда он вместе с казаками Ашинова и морскими пластунами Остелецкого оборонял форт Сагалло от солдат французского Иностранного Легиона. Жаль только, подумал Казанков, обойм к этой французской тарахтелке остались только три, и надолго их не хватит…

— Что ж это творится вашсокобродь? — Осадчий кулаком заколотил в казённик картечницы предпоследнюю обойму — Мы же им, чертям косоглазым помогать пришли, а они нас того гляди на ремни порежут? Где же, спрашивается, справедливость?

— Окститесь, унтер! — Казанков невесело хохотнул — Где Кохинхина эта гадская, а где справедливость? А толпе вы ничего не объясните — для них любой европеец враг, колонизатор, и ему следует сделать секим-башка. Будь тут их вожак, этот самый Тхует, или как-бишь-его — может, он их и утихомирил бы. А так — придётся нам самим как-нибудь справляться…

— А что, и справимся! — Осадчий вытащил из-за пояса кинжал-бебут, любимое своё холодное оружие, и положил на бруствер из мешков с рисом — в пакгаузе, где они укрылись, хранилось зерно. — От голода мы тут не помрём, вашсокобродь, вон провианта сколько, а там, глядишь, и наши подоспеют!