Монохромный человек

Меня наполняло беспомощное беспокойство, перерастающее в смятение и панику.

Кто был этот ребенок? Почему его воспоминание явилось ко мне?!

Что вообще происходит?... Что произошло?!

Господи… Как кружится голова.

Стоило мне закрыть глаза, как я снова увидела отрывки, только что случившегося, пугающего сюрреалистичного видения!

 — Ника! Ника!

Я вскинула голову.

Ко мне подбежала Лада.

 — Дай пожалуйста динозавриков, которых мы взяли! А то мальчики мне не верят, что у меня есть…

Она смотрела на меня своими красивыми, светло — зелёными глазками и протягивала тонкие ручки.

Я мгновение глуповато взирала на неё, а затем, спохватившись, достала из сумку пакетик с пластиковыми игрушками.

 — Держи, зайка. — я отдала ей игрушки.

Она взяла пакет и радостная помчалась к свои приятельницам и приятелям.

Отстраненно наблюдая за ней, я думала о своём видении.

Я вспоминала лицо того мальчика. Он смотрел на меня так… Как будто просил помощи.

А этот черный дым… или туман, или что это было… Такое впечатление, что оно и вправду было живое.

И оно явно явилось за этим мальчишкой.

Я сосредоточенно размышляла о видении.

Поскольку просто так такие видения ко мне не приходят, как и сами Вестники, стоит поискать что — то в сети, в новостях.

Возможно, стоит расспросить Стаса и рассказать ему об увиденном.

Хотя, если честно, очень не хочется его грузить лишними проблемами.

С другой стороны, если этот мальчик стал жертвой чей — то агрессивной, ненасытной и злобной воли, дело о его убийстве, вполне, могло оказаться на столе у начальника особой оперативно — следственной группы УГРО.

После случившегося видения, явное ощущение чьего — то присутствия, рядом со мной, не покидало меня.

С каждой минутой крепла пугающая уверенность, что… Что — то рядом со мной. Оно смотрит на меня, следит за мной, ждёт чего — то.

Это гадкое чувство было сродни притаившейся, в зарослях кустов, змеи.

Ты её не видишь, не замечаешь, и её как будто нет. Но то и дело до тебя доносится её тихое, угрожающее шипение.

Пугающие мысли, подобно яду, извивающимся, скользким дымком просачивались под кожу и пленили разум, навевали нервозную тревогу.

Что случилось. Что — то отвратительное, мерзкое и ужасное. Что — то… что не должно происходить с обычными, ни в чем не виновными людьми.

Витающая в мыслях бесформенная неизвестность насылала мрачные раздумья.

 — Стой, не ешь!

Предупреждающий крик Лады вырвал меня из напряженных, тягостных раздумий.

Я перевела взгляд на детишек в песочнице и не сдержала улыбки.

 — Ты же сказала, что готово… — пробубнил один из мальчишек, сидевших возле песочницы.

 — Ты что, дебил?! — воскликнула Лада. — Я же не сказала, что можно кушать!

 — Лада, — позвала я.

Сестрёнка Лерки обернулась.

 — Можешь подойти ко мне на секундочку?  — попросила я.

Лада переступила через бортик песочницы и подбежала ко мне. Остановилась передо мной, заинтересованно глядя в глаза.

Я наклонилась к ней.

 — Лада, — тихо сказала я,  — как ты назвала того мальчика?

 — Дебилом.

 — Тише, — попросила я, — а ты знаешь, что это значит?

 — Ну — у… — протянула Лада, — это глупый человек.

 — Лада, это на самом деле, это очень плохая, тяжелая болезнь.

Глаза девочки расширились.

 — И она неизлечима,  — сказала я.

 — А Лера так учителя по географии называет,  — неуверенно проговорила она, — и иногда папу…

Я вздохнула. Уровень воспитания моей подруги балансировал где — то между матёрым уголовником и современным stend — up комиком.

То есть она могла в лицо сказать любому всё, что она про него думает, во всех красках и оборотах.

 — Лера… она… — я поискала нужное выражение, — она, иногда… заблуждается.

 — Как это?  — не поняла Лада и чуть нахмурила бровки.

 — Ну — у…

Передо мной была дилемма. Сказать, что Лера не права, и тем самым пошатнуть её авторитет, в глазах младшей сестры, или же оправдать, и тем самым сформировать у Лады неправильное представление об использовании этого слова.

 — Короче, до пятнадцати лет, нельзя говорить такие слова. Потому что…

Теперь нужно было быстро придумать почему собственно нельзя. Потому, что ребёнок обязательно должен знать почему. Иначе он всё равно будет делать.

 — Потому, что у тех, кто говорит это до пятнадцати лет… Начинают болеть зубки, и их… водят к стоматологу, к зубному доктору.

У Лады стали большие глаза.

Мне было совестно её пугать, но это было первое, что пришло мне в голову.

И пусть современные стоматологи уже не так страшны, как те, о которых иногда говорят взрослые, для детей, возраста Лады, эти доктора ещё долго будут образцами ужаса и кошмара.

 — Больше не говори никому таких плохих слов,  — попросила я и аккуратно убрала прядь волос с личика девочки, — хорошо?

 — Хорошо, — грустно ответила Лада и тут же, повеселев, спросила, — а в пятнадцать, будет можно?

Я закрыла глаза, вздохнула.

 — Да, — пришлось ответить мне, — до тех пор терпи.

 — Ладно.

Она снова убежала в песочницу.

Я снова осталась наедине со своими, нервирующими, раздумьями.

Незаметно для меня пропало солнце. Мир вокруг померк, посерел.

На мгновение, меня пронзила парализующая, кошмарная мысль, что я опять погрузилась в видение.