– Который с двумя полюсами: один их, другой – ваш. Кто к себе больше народа притянет, тот и будет прав. И на креслице усидит. Нам теперь за каждого человечка бороться надо, чтобы канат на свою сторону перетащить. Так что давайте не спеша, по списку. С кого начнем?
– С кого угодно.
– Тогда – этот? Что о нем скажете?
– Раньше верил, как себе. Он из первого набора. Мы с ним лет двадцать. На должностях сидел исправно, инициативы не проявлял, делал что положено – ни больше ни меньше. Мятежи не для него, он спокойствие и уют любит. Сибарит.
– А если вы к нему за помощью обратитесь?..
– Думаю, тут же заболеет и в больничку заляжет, чтобы опасность переждать. Чтобы ни нашим, ни вашим.
– Этот?
– Этот даже если захочет помочь – бесполезен. Что может сделать чиновник от образования? Школьников на баррикады поднять?
– Это, кстати, хорошая мысль, если школьники на площади выйдут, они любую власть могут сковырнуть. Ну, не станут же войска стрелять в детей. А дети любят в революции играть, покрышки жечь и «коктейлями Молотова» кидаться. Это надо запомнить. На крайний случай.
– Вы циник.
– Ничуть, я прагматик. Я ищу возможности. Любые. Которые помогают решить проблему. Вначале ищу, потом выбираю наиболее щадящие. Пошли дальше… Этот?
– В нем не уверен. Он с характером.
– Мог возглавить заговор?
– Не мог. Никто – не мог! Все они подо мной!
– А ракеты сами прилетели? И ориентировочка с вашим портретом, где вы, между прочим, кучу народа убили, по кусочкам распилили, в фарш замесили и пирожков напекли. Такой живодер. Давайте отбросим иллюзии. Давайте будем думать. Этот?
– Ничем не поможет. Но информацию разнесет. Еще тот трепач.
– Вот это хорошо. Это очень ценное качество. Чем больше приятелей о вас узнает, тем лучше. Против него галочку поставим.
– Этот?
– Может помочь. Он на деньгах сидит. Очень больших.
– Черная касса? Или политический общак?
«Семен Михайлович» вздрогнул. Скривился. Но кивнул.
– Вроде того. Резервные деньги на случай непредвиденных ситуаций. На черный день.
– Значит, не поможет. Кто на чужих деньгах сидит, тот мечтает, чтобы они его стали. А тут такой шанс. Я думаю, он больше всех прочих заинтересован, чтобы вы куда-нибудь пропали. А он кассу к рукам приберет. Кто еще? Может быть, этот?.. Или эти?.. Или тот?..
Перебирать, перетасовывать верхних чиновников по ранжиру, по характерам, по связям. Понимать, на кого можно опереться, а кого следует опасаться. Кто друг, а кто враг…
Хотя какие в политике друзья? Нет там друзей – только попутчики. Еще тот серпентарий единомышленников! Ну, или стая, которая не прощает слабости, сообща разрывая того, кто споткнулся. И теперь нужно убедить эту толпу хищников, что вожак жив и не хромает. Что когти его остры, зубы крепки, что он готов к драке и загрызет любого. И тогда стая пойдет за ним. Потому что таковы законы. Естественного политического отбора, где сильный должен питаться слабым.
И никак иначе!..
– Вам письмо.
– Что?.. Какое письмо?
– Обычное. Бумажное.
– Что вы мне голову морочите, на это есть канцелярия. Пусть вскроют и распишут на исполнителя. Если я буду каждую кляузу…
– Но это… Это не совсем обычное письмо. Там обратный адресат…
– Какой?.. Что вы мнетесь, как девица? Дайте сюда.
Письмо было точно – самое обычное. В бумажном конверте. С адресом, написанным от руки. И что-то было в этом почерке очень знакомое.
Адресат вскрыл конверт. И руки его задрожали. Еще до того, как он прочитал текст. Потому что увидел подпись. Которую узнал, потому что на его стол ложились документы. Оттуда.
Подпись была Президента России.
Адресат выдохнул воздух, протер салфеткой мгновенно выступивший пот. И стал читать. Текст был короткий и простой. «Хозяин» сообщал, что у него всё в порядке, но пока он не объявляется, потому что у него есть подозрения, что в верхних эшелонах власти кто-то творит против него заговор и что в настоящий момент он проводит расследование, дабы вычислить и наказать злоумышленников. И надеется, что получатель письма сможет оказать ему необходимую помощь.
Ни хрена себе!
Адресат сел, где стоял. Потому что ноги не держали.
Вот те раз!.. И что теперь делать? К какому берегу пристать? Лучше бы ему ничего не знать. Лучше бы этого письма он вовсе не вскрывал!
А теперь…
Поезд. Обыкновенный. Пятьсот какой-то «веселый». Плацкартный вагон. Люди на полках. Ноги, болтающиеся перед лицом идущих в проходе. Боковые полки. Запах носков, немытых тел, влажного казенного белья и «доширака». Какие-то неугомонные, бегающие, сующиеся в каждое купе детишки. Их мамаши, кричащие: «Сережа, Сережа! Иди сюда, не приставай к людям! Извините…»
Хотя на самом деле совсем не против, чтобы Сережа подвис в чужом купе часа на четыре.
Похрапывающие после вчерашнего совместного распития мужики, ленивая игра в карты, кроссворды, станции, перроны с местными бабушками, предлагающими горячую картошечку, сомнительные пирожки и сушеную рыбу, тележка из ресторана, проводница с помятым лицом, люди с полотенцами на шеях в очереди в туалет, санитарные зоны.
И разговоры. В каждом отсеке. Про то, про сё, про это. Как у вас? Как у нас?