Мопассан

Мосье Флобер! В любом обличьеВы — виртуоз, черт подери!Под сенью вашего величьяДрожит в ознобе Жюль Ферри.

Пускай на утренней лужайкеЦветы коснутся ваших ног…Не зря изрек всевышний бог:«Плодитесь, люди, размножайтесь!»

[64]

Да, поистине, до чего странными были отношения между Мопассаном и Флобером! Ги писал очаровательные письма тому, кто послал ему свое «Искушение святого Антония» со следующей надписью: «Ги де Мопассану, которого я люблю как своего сына».

В беседе между этими двумя людьми безупречное целомудрие то и дело чередуется с пошлым сквернословием.

Существует упорная версия, что Мопассан якобы побочный сын Флобера.

Дабы лучше разобраться во всем этом, обратимся прежде всего к произведениям писателя. Несмотря на первое «безобидное» впечатление, рассказ «Папа Симона», написанный Ги в двадцать семь лет, столь же показателен, как и рассказ «Гарсон, кружку пива!». Мальчишки из школы смеются над Симоном, потому что у него нет отца. Ребенок хочет утопиться, как вдруг «на его плечо легла тяжелая рука». Мальчик обернулся, «На него добродушно глядел высокий рабочий с черными курчавыми волосами и бородой». Это кузнец, который хотел бы жениться на матери Симона. «Затем он (Симон — А. Л.) внезапно почувствовал, как друг приподнял его и, держа на своих вытянутых геркулесовых руках, крикнул: «Скажи им, своим товарищам, что твой папа — это кузнец Филипп Реми и что он надерет уши всякому, кто тебя обидит!»

Любопытный сюжет для писателя, слывшего бессердечным! Ги отождествлял себя, по-видимому, с Симоном. Надеюсь, Мопассан не будет ко мне в претензии за такое истолкование, поскольку в воспоминаниях, появившихся в 1912 году в «Гранд Ревю», он поведал прекрасной незнакомке, блондинке в вуалетке: «Я всегда чувствую, когда писатель вкладывает собственные переживания в свое произведение, будь он даже самым безликим автором». Автор «Папы Симона» был именно тем Мопассаном, который осенью 1874 года в Париже, на улице Нотр-Дам де Лоретт, схватил за шиворот «какого-то простолюдина», избивавшего мальчугана лет десяти, и отвел его в участок на улице Вреда. Впрочем, полицейские оказали Ги более чем прохладный прием, так как выяснилось, что ребенок — сын того грубияна и отец вправе «учить» его.

С 1877 по 1890 год Ги написал около двадцати рассказов, начиная с «Кропилыцика» (сентябрь 1877 г.) и кончая «Оливковой рощей» (14–23 февраля 1890 г.) — это все вариации на тему о внебрачном, покинутом, родившемся в результате адюльтера ребенке. Они составляют количественно самую значительную часть творчества Мопассана. В противоположность другим темам — о войне, чиновниках, крестьянах, «Лягушатне», — которые по истечении определенного времени исчерпываются, эта тема сохранится до конца его жизни.

Множество высказываний Мопассана, его причуды, выдержки из различных его рассказов и главным образом из романа «Монт-Ориоль», отдельные темные эпизоды из его личной жизни вроде бы убеждают нас в том, что Мопассан был равнодушен к чувству отцовства. Однако это мнение не выдерживает критики. Как раз наоборот. В рассказе «Кропильщик» у молодой супружеской четы бродячие акробаты украли пятилетнего сына. В поисках ребенка супруги состарились, разорились. Однажды отец, побиравшийся у выхода из церкви, узнает сына. Красивый, здоровый «юноша упал и уткнулся лицом в колени старика. Плача, обнимал он то отца, то мать, задыхавшихся от невыразимой радости».

Волнение, с которым Мопассан описывает эту сцену, так захватывает, что мелодрама уже перестает быть мелодрамой. Скорбная доброта обездоленного взяла верх над цинизмом.

Иногда тема незаконнорожденного поворачивается по-иному: отец, боготворящий своего ребенка, узнает, что последний не его сын. «Господин Паран» (3 января 1886 г.) терпит легкомысленную и сварливую жену только ради сына. «Он любил его всем своим сердцем, сердцем доброго, слабовольного, покорного, обиженного человека. Он любил его с безумными порывами, с бурными ласками, со всей застенчивой, затаенной нежностью, не нашедшей выхода, не излившейся даже в первые дни его брачной жизни…»

— Сын не от вас, — напрямик заявляет ему Жюли, служанка, которой отвратительна его доверчивость.

Мир этого человека рухнул. Позднее, перед сыном, которому уже двадцать лет и который ни о чем не догадывается, господин Паран беспощадно изобличает недостойную жену. «Она не знает… Нет… не знает… Черт возьми! Она спала с нами обоими… Разве это можно знать?.. Ты, мальчик, тоже этого не узнаешь, как и я… никогда…»