Море исчезающих времен

Не зная хозяйского счета и глаза, гулял где придется господский скот. Обессиленные от жажды животные забредали в самые отдаленные края Макондо, но мелькавшее на их задах клеймо – в виде дверного висячего замка – верой и правдой служило легенде о могуществе Великой Мамы. По причинам, над которыми никто так и не удосужился поразмыслить, господская конюшня, сильно оскудевшая еще во времена гражданской войны, мало-помалу превратилась в сарай, где нашли себе последнее пристанище старая негодная дробилка риса, сломанный пресс для сахарного тростника и прочая рухлядь. В описи богатств Великой Мамы упоминались и три знаменитых кувшина с золотыми моррокотами, зарытые в каком-то тайнике господского дома в далекие дни Войны за независимость и все еще не обнаруженные, несмотря на усердные и беспрерывные поиски. Вместе с правом на землю, обрабатываемую арендаторами, вместе с правом на десятинный сбор, на первины и прочие подати новые наследники получали каждый раз все более продуманный и совершенный план раскопок, суливший верную удачу.

Полных три часа понадобилось Великой Маме, чтобы перечислить все свои зримые богатства в царстве Макондо. Голос умирающей пробивал духоту алькова и как бы сообщал каждой означенной вещи особую весомость. Когда столь важная бумага была скреплена расползающейся подписью Великой Мамы, а ниже – подписями двух свидетелей, тайная дрожь пробрала до печенок всех, кто теснился в толпе у ее дома, накрытого тенью пропыленных миндалей.

Затем пришел черед полного подробнейшего перечня всего, чем она владела по праву своей морали. Опираясь на монументальные ягодицы, Великая Мама невероятным усилием воли заставила себя выпрямиться – так делали все ее предки, не забывавшие о своем величии даже в предсмертный час, – и, укладывая слово к слову, убежденно и властно стала перечислять по памяти все свои немереные сокровища:

– Земные недра, территориальные воды, цвета государственного флага, национальный суверенитет, традиционные политические партии, права человека, гражданские свободы, первый магистрат, вторая инстанция, арбитраж, рекомендательные письма, законы исторического развития, эпохальные речи, свободные выборы, конкурсы красоты, всенародное ликование, изысканные сеньориты, вышколенные кавалеры, благородные офицеры, Его Святейшество, Верховный суд, запрещенные для ввоза товары, либерально настроенные дамы, проблема чистоты языка, будущее мясопроизводства, поступки, достойные подражания во всем мире, установленный правопорядок, свободная и правдивая печать, южноамериканский культурный центр Атенеум, общественное мнение, уроки демократии, христианская мораль, валютный голод, право на политическое убежище, коммунистическая угроза, мудрая государственная политика, растущая дороговизна, республиканские традиции, малоимущие слои общества, послания солидарности и…

Ей не удалось дотянуть до конца. Последний порыв ее неслыханной воли был подсечен столь долгим перечислением. Захлебнувшись в океане абстрактных формул и понятий, которые два века подряд были этической, а следовательно, и правовой основой всевластия их рода, Великая Мама громко рыгнула и испустила дух.

В тот вечер жители далекой и пасмурной столицы увидели во всех экстренных выпусках фотографию двадцатилетней женщины и решили, что это – новая королева красоты. На увеличенном снимке, который занял четыре газетных полосы, возродилась к жизни былая молодость Великой Мамы. Отретушированный на скорую руку снимок вернул ей пышную прическу из роскошных волос, подхваченных гребнем слоновой кости, вернул соблазнительную грудь в пене кружев, сколотых брошью. Образ Великой Мамы, запечатленный в Макондо в самом начале века каким-то заезжим фотографом, терпеливо дожидался своего часа в газетных архивах, и вот теперь ему выпало судьбой остаться в памяти всех грядущих поколений.

В стареньких автобусах, в министерских лифтах, в унылых чайных салонах, обитых блеклыми гобеленами, говорили, переходя на почтительный шепот, о высочайшей особе, что скончалась в краю малярии и невыносимого зноя, говорили о Великой Маме, ибо магическая сила печатного слова за несколько часов сделала ее имя всемирно известным.

Мелкая морось ложилась настороженной зеленоватой тенью на лица редких прохожих. Колокола всех церквей звонили по усопшей. Президент Республики, застигнутый скорбной вестью в тот миг, когда он собирался на торжественный акт, посвященный выпуску девяти кадетов, собственноручно написал на обороте телеграммы несколько слов военному министру, дабы тот в своей заключительной речи почтил память Великой Мамы минутой молчания.

Эта смерть сразу сказалась на политической и общественной жизни страны. Даже Президент Республики, до которого умонастроения нации доходили сквозь очистительные фильтры, испытал какое-то щемящее, тягостное чувство, глядя из окна машины на оцепеневший в молчании город, где открытыми были лишь кабачки с дурной славой и Главный собор, готовый к девятидневным торжественным службам.