Море спокойствия

Солнце только начинает садиться, загораются огни торгового комплекса. Это одно из тех роскошных мест с дорогими магазинами, куда обычные люди не заходят, и ресторанами с непомерно высокими ценами, где даже не хочется есть. Зато фонтан здесь потрясающий. Расположенный посреди всей этой вычурности, он являет собой еще более великолепное зрелище. Каждые несколько минут форма струй меняется, а вместе с ними и цвет подсвечивающих их снизу огней. Сквозь фонтан пролегает дорожка, образующая мостик, над которым струи изгибаются дугой, так что можно пройти под ними, не намокнув. Это настоящее волшебство, и я чувствую себя маленькой девочкой. Жаль, у меня с собой нет маминого фотоаппарата.

Мы с Джошем доходим до середины моста, где он останавливается и, чертыхаясь себе под нос, ставит ведерко с монетами у ног. Фонтан скрывает нас от чужих глаз, да и вряд ли кто-то из одноклассников окажется здесь. Но я все равно опасаюсь, что меня могут увидеть и, что проблематично, услышать прилюдно. Это одна из причин, почему я никуда не хожу, хотя и не единственная.

– Ну давай, – говорит он.

– Что?

– Загадывай желания. Торт дает тебе всего одно, да и то если задуешь все свечи, а это фигово, потому что в день рождения не должно быть ограничений в желаниях. Монеты – беспроигрышный вариант, с ними можно загадывать их сколько угодно.

Я перевожу взгляд на ведерко.

– Сомневаюсь, что смогу придумать так много желаний. – На самом деле я хочу только одного.

– Конечно сможешь. Это легко. Смотри. – Он наклоняется, левой рукой набирает горсть монет, правой берет одну из них. На секунду задумывается, а потом швыряет монетку в фонтан. – Видишь? Даже не нужно прицеливаться. – Джош оборачивается и выжидательно смотрит на меня. – Держи.

Я улавливаю исходящий от него запах опилок, когда он берет мою левую ладонь и высыпает в нее горстку монет. Моя рука слегка дергается, мгновение он удерживает ее в своей, после чего отпускает.

– Твоя очередь.

Я смотрю на монеты, потом на фонтан, размышляя о том, существует ли вообще волшебство и чудеса. Джош наблюдает за мной, пока я загадываю то же желание, что и всегда. Несмотря на то что оно никогда не исполнится, я все равно его загадываю, а значит, еще не окончательно потеряла надежду. Швыряю монетку, смотрю, как она летит в воздухе и падает в воду, розовые огни которой окрашиваются в фиолетовый.

– Что загадала?

– Не скажу! – возмущаюсь я.

– Почему?

– Потому что оно не исполнится. – Неужели подобные вещи нужно объяснять? Так происходит со всеми желаниями.

– Все это ерунда.

– Существует такое правило, – настаиваю я.

– Оно касается только именинных пирогов и падающих звезд, но не брошенных в фонтан монеток.

– Кто это сказал? – спрашиваю я тоном первоклашки.

– Моя мама.

Я мгновенно замолкаю. Смотрю куда угодно: на монеты, фонтан, – только не на него, потому что боюсь отпугнуть. Надеюсь, Джош что-нибудь скажет. А потом, когда он говорит, жалею об этом.

– С другой стороны, сомневаюсь, что многие ее желания все-таки сбылись, так что, возможно, она сама не понимала, о чем говорит.

Всего на миг я вижу перед собой восьмилетнего мальчика, прильнувшего к экрану телевизора, ждущего, когда мама вернется домой.

– Может быть, она просто загадывала не те желания, – тихо произношу я.

– Может.

– Ты говоришь о маме чаще, чем об отце.

– Папа дольше пробыл со мной. Его я помню. Помню, каким он был. А вот маму почти позабыл, потому и стараюсь думать о ней чаще. Иначе, боюсь, однажды проснусь и совсем ее не вспомню. – Он бросает еще одну монетку в фонтан. Я наблюдаю, как она тонет в воде. – Если спросить меня о сестре, то на ум мне приходит всего одно слово – приставучая. Помню, что она постоянно ко мне приставала – на этом все. Не будь у меня фотографий, я бы даже не смог описать, как она выглядела. – Джош смотрит на меня. – Твоя очередь.

Непонятно, что он имеет в виду: желание или признание, – но я выбираю монетку. Желание не загадываю, просто бросаю ее в воду.

– Мне очень жаль. – Три самых простых и пустых слова, но я их произношу.

– Жаль, что я не помню маму или что ты спросила?

– И то и другое. Но особенно, что спросила.

– Об этом меня никто никогда не спрашивает. Как будто тем самым они оказывают мне услугу. Словно, если на эту тему не говорят, значит, я не думаю об этом. А я ни на минуту не прекращаю думать. Если я не говорю, это не значит, что я забыл. Я не говорю об этом потому, что никто не спрашивает. – Он замолкает и снова смотрит на меня. Не знаю, должна ли я что-то сказать. Но мне не хочется, поскольку боюсь, что, заговорив, расскажу ему все. Джош отворачивается к фонтану, так что глаз его мне не видно, но продолжает, как мне кажется, по-прежнему наблюдать за мной. – Знаешь, я бы спросил у тебя. Если бы ты позволила. Спрашивал бы тысячу раз, пока ты не рассказала. Но ты же не разрешишь.

* * *