Море в роялях (СИ)

С утра пораньше я налил себе свежемолотого кофе и вышел в гостиную, где и предпочитал завтракать, читая прессу и изучая документы и донесения от наших людей на фронтах войны. На этот раз я предпочёл просмотр на планшете отчёты о проведённых боях. Что можно сказать? Паша работал. Не так шумно, как я, его служна и опасна, и трудна, и совершенно не видна. Русские военные окапывались недалеко от Мукдена, строили укреплённый район - траншеи, блиндажи, цепь ДЗОТов и хорошо укреплённых позиций. К постройке пришлось привлекать всех, включая солдат и офицеров армии. Этому всему помогало наличие инструментов и крепежа, но прочность таких построек была сомнительна. На это никто особого внимания не обращал.

В квартире ярко светило электрическое освещение - редкость для этого времени. Однако, мы потихоньку начали электрификацию. Его величество ознакомился с этим процессом, признал необходимым и мы установили уже двадцать шесть турбин на ТЭЦ - самая большая ТЭЦ - в Петербурге, на ней турбоагрегаты вырабатывали электричество для города, потихоньку начинало появляться массовое электрическое освещение. Война - действительно двигатель прогресса. Улицы города освещали фонари, в квартиры проводили электричество, навешивали розетки и прибивали коробы с проводами в простой и грубой оплётке из ПВХ, производство которого развернули в Екатеринбурге.

Утром в Петербурге было темно - ясных дней тут почти не было, поэтому в квартирах царил лёгкий сумрак, разгоняемый лампочками под типовыми промышленными плафонами, иногда вешаемыми и в квартирах - за неимением лучшего. В моей квартире тоже такое было. Домработница заглянула ко мне:

- Сергей Викторович, что ж вы не позавтракали?

- Не сегодня, Марфа, потом, - ответил я женщине, - сегодня я на море, ждите только к завтрашнему дню.

- Как скажете, - и след простыл, ушла прочь.

Вдруг в дверь позвонили. Марфа немедленно пошла открывать, со стороны двери послышались голоса многих мужчин. Я отложил планшет, спрятав его под газету. Ну, блин, наверняка газетчики прибежали, пронюхали про лекцию в академии и сейчас будут донимать меня...

Однако, к моему удивлению, это оказались не газетчики, а курсанты, которые ну очень просились ко мне во флот. Мне пришлось сходу завернуть всех, а то они уже почти силой пробились через грузную фигуру домработницы:

- Господа, ваш патриотизм похвален, но в свете нашей службы - совершенно неуместен.

- Так скажите хотя бы, когда уходит эскадра?

- Господа, вы совершенно не слышали, что я говорил про секретность? Всё, что касается моей военной службы - государственная тайна. Никаких комментариев.

Самым примечательным гостем оказался господин уже в годах, в гражданском костюме, но с явной военной выправкой. Выглядел он презентабельно - аккуратно выбрит, в очках-велосипедах, с короткой стрижкой чёрных волос с лёгкой проседью. Узнать его было слишком сложно.

- А вы, - я руками развёл молодых и горячих парней, обратившись к нему, - по какому вопросу?

- Позвольте представиться, - он сжимал в руках шляпу, - Николай Кладо. Собственно, я к этим юношам не имею отношения, - он с сомнением посмотрел на горячих парней, - я к вам по вопросу трудоустройства. Меня отстранили от службы за критику наместника, великого князя...

- Слышал, - я вспомнил такого человека, - читал ваши статьи. Великолепно написано, хотя и не без доли пропаганды. Что ж, считайте, что вы приняты и с этого дня командуете тяжёлым крейсером "Берилл". Этих юношей, - я оглядел горячих парней, - брать не советую.

- Это почему это? - возмутился самый громкий из группы горячих парней.

- Умный человек никогда не стремится к войне, но вынужден в ней участвовать, потому что иначе - будет хуже. Такие люди - готовы служить там, куда пошлют, а дураки, романтики и желающие выслужиться, или служить на хороших местах - просятся, оббивают пороги и записываются в добровольцы куда угодно, лишь бы поближе к фронту. Вы сами видите, что стало со всеми, кто мечтал пойти бить японцев - треть кормит рыб, треть - червей, третья треть - мечтает, чтобы война поскорее закончилась и всё стало, как раньше. Ничто уже не будет как раньше, поэтому либо вы скажете, почему действительно проситесь в опасную, почти самоубийственную миссию, либо молча уходите.

Заводила компании как-то сдулся:

- Ну, в общем, мы это...

Ответил за него другой, щуплый и плюгавенький юноша с небритыми усами:

- Вы хотя бы не боитесь говорить, что...

А дальше остапа понесло. Понесло так, что даже я удивился. Молодой человек в самых нелицеприятных словах отозвался и о флоте, и о императоре, и обо всей России в общем, короче, был тем ещё либералом, вроде Небогатова, которого прорвало и он увидел во мне кумира, не боящегося говорить в лицо другим то, что другие держат при себе. Я только возвёл очи к небу и досчитал до десяти про себя.

- Закончил, революционер ты наш яростный? А теперь объясни, какого чёрта ты здесь живёшь?

- А? - он не понял.