Моряки Гора

После неудачного мятежа у нас осталось что-то около ста сорока тарнов, и тысяча семьсот моряков и солдат. Плюс к этому в подчинении Лордов Окимото и Нисиды имелись порядка четырех с половиной сотен воинов пани, поделенных на два отряда. Позднее, в Море Вьюнов мы снова понесли потери, но они, на фоне общего количества были незначительны. И хотя во время недавней трагедии, нашей необдуманной высадки на берег, мы не потеряли ни одного тарна, потери в людях, как среди пани, так и среди наших товарищей были крайне серьезными. Если бы это не упорная оборона арьергарда под командованием Лорда Нисиды, не подкрепления с корабля, не поспешная, ночная, массовая эвакуация наших, оказавшихся в ловушке людей с пляжа, то, кажется, предприятию Лордов Нисиды и Окимото, каким бы оно ни было, был бы нанесен непоправимый урон, если не полный разгром. Нетрудно догадаться, что пани, неустрашимые и непоколебимые, в сражении рвавшиеся в первые ряды, понесли самые большие потери. Из тех пятидесяти, что высадились на берег в первой партии, выжили единицы. Из тех, что пошли им на выручку, на корабль вернулись только около двух сотен. Из обычных моряков и наемников, которые держали оборону или толпились на берегу, зачастую оказавшись там без разрешения, отчего их численность оказалась значительно выше, чем я первоначально предполагал, на борт возвратилась приблизительно тысяча двести человек. По моим прикидкам наши потери составили порядка ста паньских воинов и трехсот солдат и моряков с континента. В итоге, наши силы теперь составляли примерно три с половиной сотни воинов пани и около тысячи четырехсот остальных. Эти цифры, конечно, только мое предположение, поскольку реальные наши потери, в соответствии с общепринятой военной практикой, до экипажа никто не доводил.

Конечно, часть наших людей была потеряна не в бою и не на узкой полосе пляжа, а в воде при попытке добраться до корабля вплавь. Я лично был свидетелем как минимум одного нападения некого морского хищника, скорее всего акулы, в каких-то ярдах от берега. Пожалуй, стоит упомянуть одну странность. Аезон, отличный гребец, был найден в воде среди лодок, прямо у борта корабля, со вскрытым горлом. Причем было ясно видно, что горло было не перерезано, как это обычно бывает, когда нападают со спины, а пробито фронтальным ударом. Рана была прямая, нанесенная чистым, прямым ударом. Очевидно, что он не приплыл с такой раной с берега, и не был привезен на лодке. Кроме того, что интересно, двое его товарищей, деливших с ним лодку, настаивали, что он был цел и невредим, греб своим веслом всю дорогу от берега к судну, и что он первым схватил веревку и начал подъем наверх. Несчастье, по-видимому, произошло где-то выше, в темноте, возможно непосредственно у самого планширя. Или кто-то ткнул его клинком, или он сам напоролся на выставленное лезвие. Возможно, его приняли за неприятеля, решившего пробраться на корабль. Терий, его товарищ, который собственно в полумраке предрассветных сумерек и нашел тело, вытащил его из воды, потом орал от гнева и требовал расследования и допроса несчастного калеки Рутилия из Ара. Что вскоре и было сделано. Бывшего капитана таурентианцев нашли на нижней палубе, но он был безоружен, и вопрос остался открытым. Мне не раз доводилось видеть такой удар в Аре, дважды ранним утром в парке, и однажды вскоре после рассвета на площади Тарнов. На следующий день Терий, обезумевший от ярости, приставал к Рутилию из Ара или, если хотите, Серемидию, избивая и высмеивая его, очевидно, провоцируя того достать оружие и умереть. Наконец палубная вахта, почувствовав отвращение к такому издевательству, запугиванию и угрозам, обращенным к беспомощному человеку, устроили Терию жесткую отповедь, и приказали ему убираться подобру-поздорову, и впредь воздерживаться от такого непристойного поведения и беспричинной жестокости к неудачнику, который, как они полагали, не мог за себя постоять. Взбешенный Терий ушел, не решившись спорить с вахтенными, но говорят, что глаза Рутилия, сверкали ему вслед, и что он криво улыбнулся, а затем отвернулся и похромал прочь, стуча по палубе своим самодельным костылем.

— Боюсь, что командующий переоценивает мою значимость, — заметил я.

— Я так не думаю, — улыбнулся Кэбот, — но Ты можешь объясниться.

— Я не офицер, — напомнил я.

— Но и не раб, — пожал он плечами. — Так что, говори.

— Очевидно, — начал я, — что эти места, эти берега, эти острова небезопасны.

— Верно, — кивнул тарнсмэн. — И мы уже получили некоторое подтверждение этого. Несколько дней назад, на пляже.

— Подозреваю, что враги нас будут превосходить численно, — предположил я.

— Думаю, — покачал головой Кэбот, — так и будет, причем подавляюще.

— Вероятно, — продолжил я, — военное счастье отвернулось от наших союзников пани, и положение их ужасно.