Морковку нож не берет

Толстой. Сначала убрали суфлера... Потом отменили драматургию... Посмотрите в окно. Что мы видим? Одно запустенье!.. Деградация!.. Низость!.. Распад! Мы все похоронили культуру!

Достоевский. Я не хоронил культуру! Я вообще... не люблю похороны.

Толстой. Да, Федор, да! И я тоже — разлюбил лицедействовать!.. Я разлюбил сцену! И эту — тоже. Мне не нравятся мои последние роли! И эта роль не моя! Я не Лев! Я даже не Николаевич! Я не Толстой!

Софья Андреевна. Труха, труха, труха!

Толстой. Подскажи! Где выход? Мне необходима подсказка!

Анна Григорьевна. А где здесь окно? В какое окно я должна посмотреть?

Софья Андреевна. Стекло и труха! Стекло и труха!

Достоевский. Кто, кто, кто вам сказал, что они отравились?.. Кто?

Пауза. Все глядят на Достоевского.

Почему вы решили, что они обязательно отравились?.. Я вас спрашиваю!.. Почему вы даже не допускаете мысли, что пирожки могли им понравиться? Почему если негры, незнакомые негры, говорят о наших пирожках, так обязательно их ругают?.. Кто вам сказал, что они ругают?.. Может, делятся друг с другом радостью?.. Может, вкусные, отличные пирожки!..

Толстой. Дон’т андерстенд.

Софья Андреевна(негромко). Лева, ты выходил — я рассказывала, как ехала в автобусе с двумя неграми...

Толстой. С двумя неграми?.. Когда?

Софья Андреевна. Какая тебе разница когда?.. Просто они говорили о пирожках!

Достоевский(в зал). Просто надо уважать самих себя!.. Вот я о чем! О самоуважении!..

Софья Андреевна(тихо). Это ты, Анна, сказала, что они отравились...

Анна Григорьевна(любовь к истине). Федор, но ведь наши пирожки в самом деле не всегда хороши. Мы все это знаем.

Достоевский. Я устал от мазохистских анекдотов!.. Я устал от постоянного самоедства!.. Так нельзя!.. Надо быть выше собственных вкусов!..

Толстой. О вкусах не спорят!

Анна Григорьевна. Однако, Федор, ты когда-нибудь пробовал сосиски в тесте?..

Достоевский. Да при чем тут сосиски в тесте? Я что, о пирожках или о сосисках в тесте?!. Я о подходе!.. Какая труха? Какое стекло?.. (Идет в направлении зала.)

Анна Григорьевна. Осторожно!

Звон разбитого стекла.

Там... (Испуганно.) Там ведь... Желваков...

Достоевского нет.

Ушел...

Софья Андреевна, Анна Григорьевна и Толстой глядят в зал.

Толстой(ошарашенно). Как это он?.. Куда это он?.. Без мотивации? (Пауза.) В народ?.. В элиту?.. На кладбище?..

Софья Андреевна. А говорили, пуленепробиваемое...

Анна Григорьевна. Точку нашел критическую... Тюк — и разбилось!

Софья Андреевна. Какая странная история...

Анна Григорьевна. А как же... мы?

Толстой. Тише, тише... Нас слышат...

Времени вагон[2]

^{(Комедия в четырех положениях)}

Действующие лица:

Игорь Сергеевич, человек с большим жизненным опытом.

Тамара, женщина, способная ему нравиться.

Антонина, другая.

Филипп Семеныч, дед.

Действие происходит в прицепном вагоне.

Узловая станция. Тупик.

ПЕРВОЕ

Четверо в одном купе. Трое в карты играют, один спит. Это дед

. Больше нет никого... Птички поют за окном; иногда поезд где-то далеко прогрохочет; петух прокукарекает... Отголоски вокзала.

Антонина. ...Плохо дело. Она к сестре. Тот следом, уже в дверь барабанит. Она сестре — прости, говорит, я тебе зла не хотела, сестрица... что так получилось... прыгай в окно, беги в милицию. Сестра прыгнула, а ей не успеть... он дверь выломал и ножом ее... без объяснений... А потом себе вены... Этим же... которым ее... Так вместе и лежали на полу... Король и дама.

Игорь Сергеевич. Крыто.

Тамара. Страшная история. У меня козырей нет.

Игорь Сергеевич. Валет, валет...

Антонина. И еще валет.

Тамара. Разве мы в переводного?

Антонина. А как же?

Тамара. Себя-то зачем зарезал? Где логика?

Игорь Сергеевич. Подкидывайте, подкидывайте.

Тамара. Ага. А я с чем останусь?

Игорь Сергеевич. У вас, Тамарочка, туз козырной. Можно я вас Тамарой называть буду, Тамара Ивановна?

Тамара. Тем более что Алексеевна.

Игорь Сергеевич. Ну да. Извините. Я... прошу прощения... вышел. Семерка сыграла.

Антонина. А меня Тоней зовите... А то «Антонина Павловна, Антонина Павловна»... Не такая уж я старая... Меня все Тоней зовут.