Морок

Вадим медленно опустился на корточки. Надавил пальцами на виски. И почувствовал, как предательски трясутся поджилки, постстрессовый шок… Он шумно выдохнул, встал. Стыдясь и собирая волю в кулак, протянул руку к своему ружью. Головной молча вернул одностволку. Палец привычно нырнул в срез ствола, собирая пороховую гарь — признак, что выстрелы в отличие от червя не фикция. Затем осмотрев пустой патронник, Вадим поочерёдно дослал новый заряд, бросив Олегу кратенькое указание: «собери покуда гильзы». Вся эта операция с ружьём требовалась, во-первых, чтобы вернуть утраченное расположение духа; во-вторых, чтобы не встречаться глазами с помощником, который по иронии слова, оказал действительную помощь его расшатанным нервам. Когда придирчивые руки закончили осмотр, Вадим перекинул пятизарядник за плечо и только потом поглядел Олегу чуть выше груди.

— Галлюцинация?

Вопрос не был вопросом, просто требовал формальной корректировки. Олег кивнул. Он не искал его взгляда с целью изобличить слабость первого. Он вообще ковырялся в полупустой сигаретной пачке, извлекая оттуда курево.

— Как-то так. Рядом. Но не совсем. — Он взглянул на Вадима и, подумав, протянул тому сигарету. Вадим не отказался. — Глюк — это то, что видит один и не видят другие. Так? Твоего червя я видел тоже. Но иначе. Не так как ты…

Головной прижёг сигарету Вадиму, себе и прищурился от дыма.

— Присядем! Чё стоять-то…

Они уселись и Олег продолжил, ничего в нём не осталось от того космического чужого:

— Червяк — это порождение твоей тьмы. Из кошмаров, наверное, да?

— Он мне не снился. Просто в детстве посмотрел ужастик. Был впечатлён.

— Да? Ну, это не важно. Факт, что он у тебя отложился в голову. В подкорку. По ту сторону реальности есть область, которая как тесто впитывает дрожжи человеческого страха, неуверенности, неуюта, дисбаланса. Это вампир в чистом виде. Так вот: эта чертова губка, как я её окрестил, сосёт человеческую подавленность в любом её проявлении. Будь это депрессия, усталость, хандра и попросту плохое самочувствие. Подавленность рождает отчаяние. Отчаяние по цепочке страх и шок. И этим мы даём строительные материалы проклятой губке. В нормальной действительности, губка выстраивает наши кошмары, которые влезают в наши сны. На большее она не имеет прав и полномочий. Но тут, на Холме, в зоне свободной от закона нашей действительности и границ тамошнего мира, губка творит сущий беспредел. Она выбрасывает свои слепки уже не в сон, а напрямую к донору, поскольку тот имеет несчастье находиться в межграничье двух реальностей. Двух разных антиподах реальностей. Улавливаешь, Николаич? Я не слишком путано объясняю?

Олег отщелкнул пальцем окурок, который описав дугу, влетел в негаснущий костёр. Вадим же не скурил и половины своей сигареты, не торопился, тянул дым медленно, как бы наслаждаясь одурманивающим анестетиком.

— Ты объясняешь предельно хорошо. Удивляет другое. Откуда ты понабрался этих знаний? Уж я в своё время, сколько перелопатил этой фантастики, а такого… ещё не слышал.

— Такого бреда ты хотел сказать? — Олег закинул в рот вторую сигарету, прижёг углём. — А то, что происходит, разве не бред? Читаю я не часто, это верно. И то, по большей части, приключения. Согласен, не развивал, как следует интеллект. По молодости всё драки, молодёжка, упор на мускулы… И понабраться мне знаний неоткуда. Или же есть откуда? А, Николаич?! Смотри: у меня был дважды мост с моим подсознанием, а оно — наше коренное и глубинное знает совершенно запредельные вещи, необъяснимо далёкие от нашего порога представлений. Согласись, ведь ты тоже коснулся краем!

Зорин вдруг увидел перед собой лицо матери и двух своих заокеанских сестричек. Кивнул Олегу, продолжай…

— Так вот: беседуя с самим собой, я извлёк болезненную для себя вещь. Те ориентиры, на которые я опирался в жизни, оказались дутыми и фальшивыми. Тогда, помнишь, у костра, ты пронял меня? Но и тогда ты растопил только незначительную часть айсберга. По настоящему, меня тюхнуло ТАМ, когда я увидел себя изнутри. Такое выворачивание было больным, но полезным. Я понял: моё эго не простое. И гораздо умнее, шире меня того, что я есть на самом деле. Поэтому второй раз на встрече со своим двойником, я фактически сказал «да», хотя и не сделал шаг. Не сделал, потому что были причины, хотя как сейчас вижу, этих причин нет.

Вадим, который хотел грубо прервать его, чтобы вставить свой безапелляционный вердикт, промолчал. Ещё недавний авторитет был изжёван как мочалка. Он, знамя полка и лицо похода, повёлся тупо на морок. На кокон, да и не кокон это вовсе. Что-то более ужасное, мерзкое… Он покрутил головой, поглядел вверх, прислушался. И не услышал заедания леса. Хотя крылатый хищник в небе по-прежнему западал и секундная стрелка в такт ерундила. Только заедающий четырёхсекундный интервал шума тайги потерял углы. Стал ровно глухим, далёким, смазанным. Как белый шум из банки, когда слушаешь «море». Так что случилось? Притерпелось ухо? Вероятно…