Морок

Аристарх Нестерович захохотал, прищуривая свои строгие и внимательные глаза.

– Во мужик, ох мудрый. Всем теперь в руки надо лопату, всех в землю носом. Нюхайте и копайте, если жить хотите. От ящиков надо оттаскивать, из машин выкидывать. На земле наше спасенье.

Андрей хотел было возразить, но Аристарх Нестерович предупреждающе поднял руку и не дал сказать.

– Знаю, Агарин, ты сейчас меня переубеждать начнешь. Дескать, от машин польза. Ну какая польза Петьке, что он в ящик смотрит? Да он глупее стал, чем был. Ты со мной не спорь, не траться зря. Я не для того думаю, чтобы меня потом на другой лад настраивали. – Хохотнул, прищурив глаза. – Прошлым летом к нам ученые из академгородка приезжали. Интересные ребята, умные, стариной занимаются. Неделю, наверное, ходили, все меня расспрашивали. Так вот один, Игорьком кличут, переубедить хотел. И так втолковывает, и эдак, а я – ну ни с места. Тогда он мне и выложил. Вы, говорит, Аристарх Нестерович, человек незаурядный, оригинальный, но в голове у вас ужасный винегрет из верных наблюдений и ложных выводов. Отступился парень, кандидат наук, между прочим. Ну, на сегодня серьезных разговоров хватит. Приходи еще, у меня полторы недели осталось.

– Как полторы недели?

– Да так. В другой раз скажу.

Домой Андрей возвращался поздно вечером. Шел и пытался сообразить, сколько же пришлось на одну жизнь самых разных событий. Даже не укладывалось в голове, что этот человек, с которым он только что разговаривал, жил уже тогда, когда пали твердыни Порт-Артура и загудел красный ветер девятьсот пятого года. Страшные войны, нэп и коллективизация, культ личности и времена волюнтаризма, атомная бомба и первый космонавт – все на памяти одного человека!

Балабахин пробудил в Андрее сильное любопытство. И теперь почти каждый вечер он приходил к нему. Аристарха Нестеровича заставал на лавочке перед домом. Поставив толстую березовую палку между колен, он молча смотрел на реку.

Сегодня Аристарха Нестеровича на лавочке не было. Андрей подумал, что старику, может, нездоровится, и хотел уже повернуть назад, но передумал. Вера с учениками ушла в поход, тетя Паша уехала к родне в гости, дома одному сидеть не хотелось, и, поколебавшись, он толкнул калитку балабахинского дома.

На низеньком крылечке, пригорюнившись, сидела супруга Аристарха Нестеровича, чем-то крепко расстроенная. Увидев Андрея, она приподнялась и всплеснула руками.

– Он, Андрюшенька, а у нас-то чё тут второй день творится! Беда, да и только. Я уж по правде забоялась. Не дай бог.

– Что такое?

– Племянник у нас, из деревни, привез старый телевизор в магазин сдавать, новый покупает. А там, в магазине-то, не принимают их, что ли. Он и не стал ждать. Новый купил, а старый нам поставил. Вот Аристарх Нестерович, – старушка всхлипнула, – второй день сидит перед им, не отходит, с самого начала до самого конечика все смотрит. Не оторвется. И дразнится, и ругается, прямо как ребенок… Да ты сам глянь, Андрюшенька…

В горнице у Балабахина в глаза сразу бросилась перемена: деревянное кресло было сдвинуто к этажеркам с книгами, широкий стол с непокрытой столешницей перекочевал к окну, теперь на столе стоял старый, поцарапанный телевизор, уставя в глубь горницы мигающий экран.

Молодой диктор, приятно улыбаясь, что-то говорил с экрана. Аристарх Нестерович, поставив между ног толстую палку, сидел на кресле, не откинувшись, как раньше, на спинку, а подавшись вперед, и воспаленными стариковскими глазами смотрел на диктора.

– Хорошо развитая художественная самодеятельность, – лилось с экрана, – позволила решить проблему свободного времени…

Аристарх Нестерович хмыкнул, сложил костлявый кулак и выкинул вперед свою длинную руку:

– На-ка, братец, выкуси, меня на мякине не проведешь. Песенки попели – водку халкать перестали. Кому другому скажи. – Опустил руку и сердито добавил: – Тошнотик, учить вздумал. У нас тут завод ремонтировали, три дня хлеба не было. А водка – всегда, хоть залейся. Про это скажи. Ладно, дальше поехали, я тебе еще пару шпилек воткну.

Он снова стал собранным, внимательным и снова, не отрывая глаз, смотрел на диктора.

– Здравствуйте, Аристарх Нестерович! – Как себя ни сдерживал Андрей, он широко улыбнулся.

Хозяин резко вздернул вверх брови, сердито хмыкнул, заметив улыбку гостя.

– Ты, Агарин, не лыбься. Я еще не тронулся. Не мной придумано, – поднял вверх палец, – чтобы бить врага, надо его знать до родимого пятнышка на заднице. Ладно, выключи ящик, я отдохну. – Прижмурив глаза, потер их ладонью, устало вздохнул: – Понимаешь, Агарин, двое суток в этот ящик пялился и в два раза глупее стал.

– А зачем тогда смотрите, Аристарх Нестерович?

– Хы! Зачем? Не потому уж, конечно, что ящик полюбил. Себя хотел проверить – правильно думал или нет. Правильно! Ох, а легко-то как без него, будто заново на свет божий выполз.

Аристарх Нестерович поднялся с кресла, распрямил с хрустом плечи, отставил палку, прошелся по комнате.