Морок

— Кто это мне врёт?! Команда бойцов и истребителей, которым я плачу, чьи семьи содержу?! Ха! Ха! Ха! Да они с рассветом бегут мне наперебой докладывать. Если один с утра доложил, что уничтожил десять магов, то второй бежит к обеду и докладывает об уничтоженной двадцатке! Они!

— Они докладывают, — грустно подсказала излеченная женщина.

— Да! Они докладывают!

— А сколько они на самом деле убивают?

— Ой, а ты что, думаешь, что это не одно и то же, сколько убил и о скольких доложил? Ой, откуда вы такие лезете? Неучи!

— Моя королева. Простите мою темноту. Но вы сказали, что осталось около десяти магов. О скольких смертях вам доложили вчера?

— О тридцати восьми, кажется…

— А сегодня?

— Сегодня пятьдесят девять негодяев на счету моей команды!

— Но как же, если осталось десять, а убивают гораздо больше?

— Слушай, ты мне надоела, я, право, начинаю думать, что тебя зря спасли, моя дорогая. Ты задаёшь вопросы, которые уничтожают работу моих придворных, а значит, и мою работу. Стража! — закричала королева.

Когда явились пятеро мужчин в латах и шлемах с перьями, Евтельмина приказала как можно крепче связать и держать врага королевы, и бросить в самый темный подвал, предварительно вырвав язык.

Когда двери с лязгом и воем несчастной закрылись, к королеве обратился лекарь:

— Моя королева, но как мы теперь найдём юного мага, дорогу к которому знала только эта женщина?..

— Ах, чёрт побери, — раздосадовалась королева. — Какая разница, завтра мы к ней пришлём палача, он будет её пытать. Он бывает очень убедителен, знаете ли, и она несомненно поймёт, что была неправа, попросит прощения и расскажет всю правду…

— Но ведь у неё не будет языка…

— Сколько всё-таки мороки с этими врагами Края! Стража!

* * *

— Книгу, да? — переспросил, как будто не расслышав, Иннокентий.

— Книгу-Книгу, да, — повторил Миролюб.

— Какую Книгу? — попробовал еще раз Иннокентий.

— Ту самую, которую ты украл…

— Ничего я не крал, — обрадовался юноша, что появилась возможность увести разговор в другое русло и не объяснять, где Книга. — Ничего я у вас не крал. Вот ту самую книгу? Да? С каменьями всякими? Она у вас тут на столе лежала, когда я уходил.

— Ну, ты же понимаешь, что больше некому?

— Нет, не понимаю. Когда я от вас уходил, у вас Борис был главным, а сейчас он у вас связан. Так он, может, потому и связан, что Книгу-то он умыкнул?

— А ты ловкий, далеко пойдешь, — махнул на него рукой Миролюб. — Ты пойми, если ты не враг магам, то в той Книге много важного записано. И я, кажется, единственный, кто мог прочесть то, что там. Ты ведь пробовал, наверное, не вышло?

— Да, точно, там вроде и обычные буквы, а вроде и таких я не видел никогда, — сказал Иннокентий и тут же прикусил себе язык.

— Некрасиво вышло, да? — качал головой Миролюб. — Ну, так где она?

— Ну, так и кто баба после этого? — уточнила Матильда. — Раз мы недавно договорились, что вся дурь от баб?

Лея тоже посмотрела на Иннокентия. Ее мир рушился, её герой оказался вором и врунишкой, а из угла её нахально разглядывала пара уверенных мужских глаз. Тяжело хранить верность, когда такие дела творятся на свете.

— А вы, и правда, были тут самым главным? — обратилась она к Борису.

Матильда тут же почувствовала, что происходит между молодыми и по-женски попыталась объяснить Лее, где здесь чья территория.

— Мы с ним здесь почти с самого начала, — как будто это ничего для нее не значит, встряла Матильда.

— Милая девочка, берегись этого человека, это двуличный, беспринципный мужчина способный на все! — остерег Лею Богдан.

Лея аж задохнулась от восторга. Ее девичье самолюбие не могло пропустить такой экземпляр. Втайне уже представляя, как этот хам и наглец не щадит никого, кроме неё самой, с которой он обращается, как с фамильным хрусталем, девушка до крови прикусила нижнюю капризную губку.

Борис понял, что сообщников у него теперь двое: Вениамин и Лея. Но Вениамин был так себе союзник, неверный, как мартовский лед. А вот Лея, кажется, пойдёт за него в огонь и в воду. Вполне симпатичная, крепкие зубы, хороший зад, достаточно глупа и самолюбива. То, что нужно. Лея заметила, что Борис думает о ней, и зарделась: обворожить его оказалось делом не таким уж трудным. «Все его боятся, а я его одним взглядом сразила», — думала Лея, всё больше и больше забывая Иннокентия, этого мальчишку, ради которого она столько хлопотала и который мизинца её не стоил.

«А что же я скажу его матушке?» — спрашивала он себя. И сама себе отвечала: «С Борисом я вряд ли вернусь в деревню».

В то же время и Матильда начала приглядываться к врагу магического клана её соратников. До этого противный, вечно лезущий со своими советами и вечно желающий покомандовать, он был настолько мелок и отвратителен. А сейчас, в свете того, что его оценила другая женщина, вдруг каким-то чудом и Матильда разглядела его положительные стороны, которые до того не замечала. Он казался ей настоящим воином, проникшим в одиночку в стан врагов, бесстрашным… Ах, до чего ж он был хорош, этот гордый юный одинокий борец! Как сильны были его руки! Как горд!