Морок над Инсмутом

Будто по условному знаку, занавеси раздвинулись, и меня толкнули в какую-то дверь. Треснувшись головой о низкую притолоку, я сразу понял, почему Квази все время ходит, как горбун. Мне пришлось пригнуть голову и согнуть колени, чтобы пройти по коридору. Снаружи здание казалось прогнившей деревяшкой, на самом деле внутри все было каменное. Сырые голые стены покрывала резьба того сорта, что превратила термин «примитивистское искусство» в ругательство.

Вы, наверное, подумали, что к вони я уже привык, но ничего подобного. Меня едва наизнанку не выворачивало.

Квази втолкнул меня в другую дверь. Я оказался в зале для собраний размером не больше вокзала Юнион-Стейшн, со сценой, рядами удобных кресел и большим количеством статуй, изображавших людей-каракатиц. В центре помещалась точно такая же мозаика, как в «Сивью-Инн», только на нимфе было поменьше ракушек, а на Нептуне побольше щупалец.

Хлопнув дверью, Квази исчез. Я не спеша подошел к сцене и взглянул на огромный том, лежавший на краю кафедры. Тип с моноклем изошел бы слюной на моем месте, ведь книга, судя по ее виду, появилась на свет куда раньше 1500 года. Это была не Библия, и пахло от нее не благодатью. С открытой страницы на меня глядело изображение чего-то многоногого и осклизлого, текст был на нескольких заслуженно мертвых языках.

— «Некрономикон», — произнес гортанный женский голос, — его автор — безумный араб Абдул Альхазред.

— Безумный, говорите? — Я обернулся на голос. — А авторские ему причитаются?

Дженис Марш я узнал сразу. Принцесса Пантера была в тюрбане и пижаме из зеленого шелка, ее длинный, до полу, халат стоил больше, чем я зарабатывал за год. В ушах у нее покачивались нефритовые серьги, на груди висел обсыпанный жемчужинами медальон, серебряная брошь-каракатица сверкала рубиновыми глазами. В полумраке подвала ее лицо казалось зеленоватым, круглые глаза блестели. Ее сходство с Питером Лорром не уменьшилось, однако если бы голову Лорра надеть на тело Дженис Марш, то, может быть, и он сгодился бы на роль секс-символа. Пока она шла ко мне по проходу между рядами, ее обтянутые шелком бедра терлись друг о друга, как две кошки, и только что не мурлыкали.

— Мистер Лавкрафт, не так ли?

— Зовите меня просто Гэ-У. Меня все так называют.

— Я о вас слышала?

— Сомневаюсь.

Девушка подошла совсем близко. Высокая, она смотрела мне прямо в глаза. Мне показалось, что камень на ее тюрбане буравит мой мозг, словно третий глаз. Ее ладонь скользнула по открытой картинке, пробежала по ней растопыренными пальцами, словно веселый паучок, а потом взяла меня за руку выше локтя и деликатно потянула от книги прочь. Я был этому только рад. Не знаю, может, у меня аллергия на инкунабулы или я страдаю от неизвестной науке щупальцебоязни, но мне совсем не понравилось стоять рядом с «Некрономиконом». Во всяком случае, рядом с Дженис Марш было куда приятнее.

— Так вы и есть Дочь Капитана? — спросил я.

— Это почетный титул. Оубед Марш был моим предком. В Тайном ордене Дочь Капитана есть всегда. Сегодня я за нее.

— А что это за штука с Дагоном такая?

Она улыбнулась, показав ряд мелких жемчужин.

— Это альтернативная форма культа. И это не надувательство, честное слово.

— А я этого не говорил.

Она пожала плечами.

— У многих складывается превратное представление.

Снаружи поднимающийся ветер бросал на стены Храма пригоршни дождя. Звук был жуткий, как будто кашалоты завели свои мерзкие песни в глубине бухты.

— Вы спрашивали про Лэйрда? Это мисс Уайльд послала вас сюда?

Теперь пришла моя очередь пожимать плечами.

— Джейни тяжело переживает неудачи, мистер Лавкрафт. А все из-за бронзы. Она ведь так и не выиграла золотую медаль.

— Мне кажется, она вовсе не стремится его вернуть, — сказал я, — просто хочет знать, где он. Он, похоже, исчез.

— Он часто уезжает из города по делам. О которых предпочитает не распространяться. Вы должны понять.

Я то и дело стрелял глазами на брошку-каракатицу. Она колыхалась на груди Дженис Марш в такт ее дыханию, подмигивая мне рубинами.

— Полинезийская работа, — сказала девушка, тронув пальцами брошь. — Капитан привез ее в Инсмут из своих странствий.

— Ваш родной город.

— Просто город у моря. Как и Лос-Анджелес.

Я решил половить рыбку на наживку, которую подбросил мне Уинтроп.

— Вы были там в двадцатых, когда Джей Эдгар Гувер устроил свой фейерверк?

— Да, я была маленькой. По-моему, всему виной были контрабандисты. Сухой закон тогда еще действовал.

— Хорошие времена были для Лэйрда.

— Наверное. Сейчас у него легальный бизнес.

— Да. Хотя будь он стопроцентным шотландцем, каким любит прикидываться, его уже давно депортировали бы.

Глаза у Дженис Марш были зеленые, как море. И довольно привлекательные, хотя и круглые.