Морок над Инсмутом

В конце концов, он меня совсем не знает. Я мог оказаться кем угодно. Но как же открытка? Как он меня нашел? Кто-нибудь другой его надоумил?

— Кто такой Дагон? — спросил я.

Он задрожал, но не от холода. Скорее, от похотливого восторга. Потом забормотал, но так путано и туманно, что я, наверное, смотрел на него дурак дураком. Что это, неужели у него сейчас случится припадок? Глаза его закатились, рот приоткрылся, и я увидел, что у него раздвоенный язык.

В запертую мной дверь отрывисто и громко постучали. Я понял, что от погони уйти не удалось. На улице стояли по крайней мере двенадцать человек. И нужен им был я.

— Служи им как надо, — сказал Сайлас Уайт.

Мой отец? Мне все меньше верилось в это. Между нами не могло быть никаких уз. Я воочию видел пропасть, которая разделяла нас. Он протянул руку, и мне захотелось крикнуть, что я не признаю родства с ним.

Он шагнул ко мне, свет луны упал на его лицо и руки. Их покрывала чешуя.

Я прыгнул к нему и толкнул его в грудь, он упал, застигнутый врасплох внезапной переменой моего настроения. Я слышал, как начали колотить в дверь. Я метнулся мимо Уайта; тот протянул к моим ногам свои клешни, но не достал, я уже выбегал в дверь за его спиной.

Следующую комнату я пересек едва ли не в кромешной тьме. Впереди маячили какие-то ступеньки, которые показались мне единственным выходом из этого логова кошмаров. Я нырнул вверх. Позади меня трещала, разлетаясь в щепки, гнилая древесина, раздавались крики моих преследователей, кто бы они ни были. Словно почуявшие запах крови псы, обитатели этого порочного места устремились за мной, как за добычей. Я слышал, как выкрикнул что-то Уайт, что-то про Дагона, проклятие, наверное. Забрезжило смутное воспоминание. Кажется, это какой-то бог древних?

Тут лестница подо мной угрожающе заскрипела, и я едва не рухнул вниз, когда у меня под ногой провалилась ступенька. Но источенные червями перила, за которые я уцепился, выдержали, и я по ним подтянулся наверх. Внизу кишели какие-то тени, смрад с первого этажа поднимался непередаваемый. Захлюпала вода, словно прилив вдруг заплескался прямо в комнатах. Преследователи пытались добраться до меня, но лестница не выдержала их веса: еще часть гнилых ступеней обвалилась.

И снова луна указала мне путь. Я пересек заросшую грязью комнату и подбежал к окну, рамы которого давно прогнили. Страх подгонял меня. Я готов был на что угодно, лишь бы уйти от этих сумасшедших. один Бог знал, что творилось у них в городе.

Встав на подоконник, я уцепился за водосточный желоб на крыше. Он оказался довольно крепким, и, подтянувшись, я взобрался по нему на крышу. Осторожно ступая по шаткой черепице, я дошел до дымовой трубы и прильнул к ее кирпичной кладке. Сел, оседлав конек крыши, и стал переводить дух. однако при виде того, что открылось мне, когда я посмотрел на город (а это был именно город), я едва не скатился с крыши.

Передо мной был не Эпплдор. Как он назвал это место? Инсмут? Никакого логического объяснения тому, как я здесь оказался, я найти не мог. Прилив был в самой высокой точке, я видел, как его волны лижут дома на набережной. Под ними были другие строения, уже ушедшие под воду, так что на поверхности виднелись лишь крыши с гнилыми зубами дымовых труб.

Хуже того, в глубине бухты был риф, испускавший неестественное свечение. При нем мне было ясно видно, что риф кишит каким-то тварями, словно берег тюленями, и они ползают по нему туда и сюда. Приглядевшись, я понял, что точно такие же твари выпрыгивают из моря на набережную. И они совсем не тюлени. Мне даже показалось, что когда-то, в далеком прошлом, они могли быть людьми.

Черепица рядом со мной загрохотала, когда что-то крупное проломилось сквозь крышу. Я в ужасе обернулся на шум, соображая, что это распахнулось слуховое окно. Оно сорвалось с петель, прокатилось по крыше и, зацепившись ненадолго за водосток, рухнуло во двор внизу. Из дыры показались голова и плечи: Сайлас Уайт. Им владело воодушевление, причины которого превосходили человеческое понимание. Его ужасные глаза глядели прямо в мои, нас разделяли всего несколько футов. Я поднял ногу, готовый нанести удар каблуком в лицо.

Но что-то остановило меня, возможно, призрак вины, и в тот же миг по его лицу скользнула какая-то тень, и я на миг увидел в нем человека, того Уайта, каким он был однажды. Казалась, он борется со своим внутренним демоном, чтобы опять стать прежним. И тогда я впервые почувствовал к нему острую жалость.

Тут под ним что-то зашумело, заквакало, и Уайт вскрикнул, как будто его ударили, чтобы он не отвлекался от своего страшного дела. И снова его чешуйчатая лапа потянулась ко мне.

— Иди с ними! — завизжал он. — Они не отпустят меня, пока ты не займешь мое место! Я не попаду на риф. Не дай им отвергнуть меня! Я столько лет работал на них! Иди с ними!