Морозко или тот ещё подарочек (СИ)

Видеть, как она выполняет всё, что я несу, было почти невыносимо, мучительно и так сладко, что я почти утратил самообладание. Когда моя упрямая Снегурка содрогалась от удовольствия, я тут же последовал за ней так бурно и неистово, что пришлось спешно покидать спальню, чтобы не наворотить дел. Но вид её истекающего бархатного цветочка и дерзко вздёрнутых нежных сосков, которые хотелось снова взять в рот, не выходил из больной головы, и даже ненавистный голос на этот раз подозрительно молчал, не смея портить мне момент.

Мне знатно срывало крышу, как выразился бы Обжора, и больше мешкать я не собирался. Колесо года уже почти закончило свой стремительный оборот, а значит, местные уже готовились к своему грязному делу, и как бы я ни хотел сам забрать Настеньку, как бы и желал избавить её от неприятной правды о людях, которых она хорошо знала, она должна была сама во всём убедиться. Мне пришлось стиснуть зубы и просто ждать, а ждать и догонять, как известно, худшее времяпровождение. Чудовища умели ждать, хоть и не любили, но ради такой добычи стоило потерпеть…

Я не позволил себе и думать о том, что приходилось испытывать моей Снегурке этой ночью, когда добродушные соседи её наверняка спаивали, вливая свои зелья. Местная недоведьма, чьего внука я превратил в мороженку, хорошо знала своё дело — её предки занимались тем же всю свою жизнь, но в кои-то веки я не испытывал должного предвкушения от скорого получения своего подарка. Я всерьёз переживал за эту нахалку и не мог объяснить, почему было так паршиво от одной лишь мысли, что она попросту не выдержит всего, что ей приготовили.

Неужели олень прав, и из-за неё я действительно становлюсь прежним размякшим олухом?

- Да бред собачий!

- Что ты там бормочешь, Дарушка?

- Поторопись, говорю, - прикрикнул я, пока мы рассекали лес, мчась, чтобы успеть до того, как Настенька совсем окоченеет.

Я уже издали видел, как она стояла, привязанная к дереву, где до неё оставляли стольких, что любое божество бы просто пришло в ужас от такого расточительства. Любое, но не я. Всегда было интересно, до чего способны дойти люди, столкнувшись с отчаянием, а узрев это собственными глазами, убедился, что они не достойны никакой милости.

Однако моя маленькая жертва заслуживала особого наказания, и я не мог унять нетерпение, всё ближе подходя к ней — такой замёрзшей, такой очаровательно-беспомощной, такой моей… Даже захотелось поиграть.

- Тепло ли тебе, девица? Тепло тебе, красная? - старательно изображая старика, полюбопытствовал я, ловя какое-то больное, совсем ненормальное желание прямо здесь её раздеть, но Настенька даже со стариками не церемонилась.

- Завались, д-д-дедушка!

- Ай-ай-ай, - обогнул дерево, нервируя свою добычу, а сам пытался успокоиться. - Ты явно была плохой девочкой в этом году, Настенька… А знаешь, что получают на Новый год плохие девочки?

- Хороших м-мальчиков? - выдала она, не представляя, как одна фраза способна вывести из себя чудовище.

- Ремня по мягкому месту, - сказал я и не удержался от того, чтобы не ущипнуть. - А у тебя оно ой, какое мягкое…

Запах мёда снова одурманил, несмотря на мороз, и я совсем поплыл.

- Убери руки, извращенец!

- Ни за что… - руки ощупали всё, и я ещё раз удостоверился, что мне это не снится. - Всё это теперь принадлежит мне. Как и ты, девочка…

Я сбросил личину старика, мечтая насладиться её реакцией, и она оказалась просто выше всех похвал, когда ещё недавно ничего не видящие глазки наконец разглядели, кто предстал перед ними. А их сладкая хозяйка пришла в себя.

- Ты?!

- А я предупреждал, чтобы ушла со мной добровольно, Снегурка, - её похолодевшая щека такая нежная, а моя борода наверняка такая жёсткая, но мне всё равно…

- Будь ты проклят! - с такой лютой, как эта зима ненавистью выдавила Настенька, что у меня в штанах всё напряглось, и я представил, как она будет говорить мне всё это, пока я в неё вбиваюсь.

- Уже, моя снежная… Уже.

Я впился в её потрескавшиеся губы, слизав кровь, и удивился тому, какая же она сладкая. Такая же сладкая, как и сама моя пленница, обмякшая в моих руках, но до сих пор не потерявшая сознание, и оторваться от этого рта было почти мучительно.

- Это что, настоящие гранаты? - схватив целую горсть бус, висевших поверх тоненькой шубки, спросил я и попробовал на зуб украшение, когда сумел остановиться. - А нет, было бы глупо надеяться, что в кои-то веки меня решили уважить. Может, просто убить их всех? - Сорвал побрякушки вместе с верёвками и кинул их на снег, где они застыли, словно свежие капли крови.

Настенька проследила взглядом за их полётом, и в нём отразился ужас, будто и сама она подумала о том же, а затем попыталась оттолкнуть меня.

- Ты… Убил их… - наконец-то дошло до неё. - Да кто ты такой?

Давай, трепещи, моя маленькая, храбрая жертва. Трепещи и помни, кому теперь принадлежишь.

- О, у меня много имён, Снегурка, - шепнул в искусанные мной губы, в глазах опять полыхнула ненависть, оставшись там тлеть. - Но тебе ещё предстоит со мной познакомиться, а теперь нам пора.