Морозов книга 7

— Значит, выбирайте, что будет на нем изображено, — тихо произнес я. — Потому что, насколько мне известно, после внезапной смерти Воронцова в острожном лазарете, вы первая кандидатура на избрание.

Никон испуганно взглянул на меня, сглотнул и тут же вынул платок, чтобы стереть испарину со лба.

— Княжич, вы уверены… что стоит думать об этом?

— Более чем, — твердо ответил я и продолжил со значением, — К сожалению, бывший Верховный погиб от рук ведьмака. Но это не значит, что мы не должны жить дальше. А также думать и планировать.

— Я узнавал, и многие уверены, что на пост Верховного назначат другого жреца. Мое имя упомянули, но не в числе первых.

Я поднял глаза к потолку.

— Верьте в силу Спасителя. Он нас не подведет. Вы получите новый кабинет и другого секретаря. И я помогу вам в этом. А потом вы поможете мне.

— В чем? — оторопело уточнил мужчина, и я усмехнулся:

— Всему свое время, друг мой.

— Вы правда полагаете, что пост Верховного, чего я желаю? — внезапно спросил мужчина.

— Вы никогда не озвучивали имена тех, ради кого вы стремитесь наверх. Но я полагаю, что любой солдат мечтает стать генералом.

Никон криво усмехнулся и покачал головой. Мы отошли к натянутой ткани, сквозь которую в шатер проникал солнечный свет.

— У жрецов обычно нет семей, — негромко проговорил мужчина. — Официально мы не имеем жен и детей. Но порой Спаситель дает и нам немного простого человеческого счастья.

— И у вас есть…

— Я говорю вам об этом лишь для того, чтобы вы поняли — ставка для меня не просто высока. Мне никогда не будет позволено признать ребенка. Но я смогу помочь, стану полезным не только Империи, но и тому, в ком течет моя кровь… — начал было он, и я кивнул. Положил руку на плечо жреца, и от этого жеста он вздрогнул, бросив на меня затравленный взгляд. Испуганно уточнил:

— Я ведь не пожалею, что открылся вам, Михаил Владимирович?

— Как я уже сказал однажды, вы мне не чужой человек. А своих я не бросаю. И не предаю.

— Спасибо, — вздохнул он с явным облегчением.

— Но печать все же закажите. Может, с волком?

Жрец тотчас одернул рясу. Однако я помнил, как в нашу первую встречу мужчина случайно продемонстрировал свою татуировку на лодыжке.

— Обычно берут птиц всяческих для личных печатей, — смущенно сказал синодник.

— Обычно и темных героев не бывает, — резонно возразил я. — Но решать вам. Я поддержу любой символ Верховного жреца.

Мужчина приосанился, вздернул подбородок, втянул живот и внезапно показался куда моложе своих лет.

— А почему бы и не волк, — начал рассуждать вслух он. — Чем он хуже птицы? Хищник, которого Спаситель наделил силой и выносливостью.

— Мне нравится ход ваших мыслей, — усмехнулся я и разломал печать на бумаге.

Та с хрустом осыпалась на траву, под нашими ногами. Я вынул перстень и надел его на безымянный палец.

— Впору, — рассеянно заметил я.

— У меня глаз наметан, — довольно заключил жрец.

— Спасибо. Я правда ценю вашу заботу.

Повинуясь эмоциям, я обнял синодника как старого друга. Он замер, а потом похлопал ладонями по моей спине.

— Полно вам, княжич. Мне несложно. Вы же мне тоже не чужой, — взволнованно проговорил он, когда я отступил на шаг. — Вы совсем растрогали старика. Как мне теперь выступать?

Он украдкой смахнул выступившую в уголке глаза слезу. Но выглядел при этом слишком довольным, чтобы действительно беспокоиться о том, как он выглядит.

— Лилия Владимировна будет мне подсказывать, что говорить, — ответил я.

— Она просто незаменимая помощница, — закивал синодник. — С такой не пропадешь. Вы ее берегите.

Мне показалось, что фраза прозвучала с намеком. Однако Никон не продолжил мысль, а я не стал уточнять, что он имел в виду. Мы направились к сцене. И уже у занавеса к нам подскочила девушка, в которой я с трудом узнал помощницу Тони. Робко мне улыбнулась:

— Здравствуйте. Вы, наверное, меня не помните…

— Отчего же, — я вернул ей улыбку. — Если вы хотели узнать как Тоня, то когда я в последний раз ее видел, то она была жива и шла на поправку.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула девица. — Я так переживала, что ее увезли из лекарни. Хотя все меня уверяли, что это хороший знак и ее взяла под свою опеку семья Морозовых.

При упоминании о семье я с трудом сдержался, чтобы не усмехнуться.

— Все так, — важно кивнул Никон и поспешно добавил, — темный ведьмак не бросает своих в беде.

Я покосился на него, отметив, что он не использует фамилию семьи, а отмечает лишь мою заслугу. Видимо, делает это не случайно.

— А когда она вернется к работе? — продолжила девушка, прижимая к груди косметичку.

— Сначала ей надо восстановиться, — твердо заявил я. — А работа подождет.

— Конечно, — закивала сотрудница.

— И мы… то есть, я оплачу заработную плату за все пропущенные дни не только Тоне, но и ее команде.

— Правда? — глаза девушки распахнулись.

— Обратитесь к Водяновой. Скажите, что я распорядился зачислить вам премию.

— Спасибо, Михаил Владимирович, — защебетала работница и, наконец, заметила, что слишком крепко сдавливает крохотную сумочку. И мигом спохватилась. — Ой, я ведь должна вам нанести макияж.