Морриган

Морриган уже рассказала многое: о разнице между питательными ягодами и ядовитыми, о свойствах танниса в зависимости от времени года, о богах, управляющих всем в мире. Последние месяцы я каждое утро отправлялся в наше укромное ущелье, чтобы побыть с ней. Морриган завладела моими мыслями и моими снами. Всё изменил тот день, когда увидел её со своей пращой и заключил в объятья. Перемена пугала, я не узнавал себя, но с тех пор ежедневно приезжал к руинам, думая лишь о том, чтобы снова обнять и поцеловать Морриган, услышать её голос, увидеть, как она смеётся.

Ещё в нашу первую встречу она вызвала во мне живой интерес, но теперь я нуждался в ней, будто ворон в небе. Мы играли в опасную игру, и с самого начала знали, что так не может продолжаться вечно, но я стал задаваться вопросом: а вдруг? И она тоже. Мы говорили о своих чувствах. О любви. Была ли это она? «Я люблю тебя, Джафир», — повторяла Морриган по сто раз на дню, просто чтобы насладиться звучанием этих слов.

Смеялась, а потом повторяла их снова, серьёзно глядя мне в глаза: «Я люблю тебя Джафир де Алдрид». И сколько бы раз она их ни произносила, мне всегда было мало.

— А теперь что слышишь? — спросила она, положив мне ладони на грудь.

Я не слышал ничего, кроме цвирканья какого-то жука вдалеке, шумного дыхания моей лошади, шелеста луговой травы на ветру… а затем Морриган сунула мне в рот сочную сладкую ягоду.

— Знание взывает к тебе, Джафир. Шепчет, присоединяясь к голосу ветра: «Вот я, отыщи меня». Прислушайся.

Но я слышал только Знание несколько иного рода, недоступное даже Морриган, Знание, которое казалось столь же незыблемым и извечным как сама земля. «Я твой, Морриган, твой навеки… — шептало оно глубоко внутри меня, — и даже после того, как погаснет последняя звезда во Вселенной, всё равно буду твоим».

Глава десятая

Морриган

Ещё когда я была маленькой, Ама рассказывала мне истории о прежнем мире. Сотни историй. Порой отчаянно нашёптывала их в темноте, чтобы я успокоилась и плачем не выдала наше укрытие стервятникам, проезжавшим слишком близко. Но в основном развлекала ими в конце очередного долгого дня, чтобы я позабыла о голоде.

Я цеплялась за её истории, пусть даже в них говорилось о незнакомом мире, где ярко горели огни, высились башни до небес, летали среди звёзд короли и полубоги… и жили принцессы. Рассказы Амы делали меня богаче любого правителя любого великого королевства. Только их не могли украсть даже стервятники.

Давным-давно, дитя, Очень, очень давно, Семь звёзд упали с небес.

Одна, чтобы сотрясти горы, Одна, чтобы вспенить море, Одна, чтобы взорвать воздух,

И четыре, чтобы испытать сердца людей. Тысячи ножей света

Превратились в облако, пылающее, кружащее, Словно голодное чудовище.

Только маленькая принцесса обрела милость, Принцесса, вот такая, как ты…

Ама рассказывала, что Великая буря продлилась три года. После неё осталось немного тех, кто мог о ней поведать, и ещё меньше тех, кто захотел бы. Всё прочее заслонило одно — борьба за выживание. Когда началась Буря, Ама сама была лишь ребёнком, и её воспоминания нечётки, но она восполняет их подробностями, узнанными потом, а ещё часть привнесена сиюминутными нуждами, но посыл всегда один и тот же: благословенные Выжившие уцелели и останутся на этой земле, какие бы испытания им ни выпали.

Но уцелели не только мы. Уцелело то, чего нам приходится остерегаться. То, из-за чего моя вера в Выживших пошатнулась, после того как папа погиб под копытами лошади, после того как похитили Венду, после того как у Рианны одним росчерком клинка отобрали ягнёнка и саму жизнь.

Это тоже стало преданиями и Ама поручает их рассказывать нам, говоря: «Мы уже столько потеряли. Нельзя забывать свои корни, иначе повторим те же ошибки. Наши легенды нужно передать сыновьям и дочерям, иначе через поколение от истории, от правды, не останется ничего».

Итак, пока мы с Джафиром исследовали маленькое ущелье, ставшее нашим миром, я рассказывала парню истории.

— Никогда не слыхал о стеклянных башнях, — хмыкнул он, слушая о месте, где когда-то жила Ама.

— Но руины ведь видел? Скелеты, когда-то одетые стеклянными стенами?

— Скелеты видел, но не более того. С ними никаких историй не связано.

Я слышала по голосу, что он стесняется — вернулся тот самый ершистый мальчишка, с которым я познакомилась так давно.

Я обняла его за пояс, прижалась щекой к его тёплой спине.

— Истории всегда с чего-то начинаются. Возможно, эта начнётся с тебя?

Я почувствовала, как напряглись его плечи. Как он ими пожал. Высвободился из моих объятий, внезапно повернулся.

— Айда проедемся. Хочу тебе кое-что показать.

— Куда? — подозрительно полюбопытствовала я. В нашем маленьком ущелье уже не осталось ни одного неисследованного уголка.