Морская политика России 80-х годов XIX века

Вероятное столкновение рисовалось ему черными красками, и 1/13 марта адмирал написал А.Е. Влангали, что вынужден будет говорить с царем о внешней политике, «имея в море суда, которые могут очутиться в английских портах во время разрыва». На следующий день в дневнике появилась запись: «Вследствие моего вчерашнего письма к Влангали, утром пришел Гирс, дрожащий и прикланивающийся. На его предложение оставить Пенжде спорным и не занимать его с обеих сторон отвечают молчанием. Дондуков, напротив, рвется занять его, и ему телеграфировали, чтобы не занимать, а если сарыки выгонят афганцев и нам предложат, то занять. Lurnsden телеграфирует, будто неуверен в афганцах, хочет чтобы ему обеспечили возвращение каким бы то ни было образом и способом. Нам войны тоже не нужно. На совещании у военного министра я дал понять, что англичане нам построит всякую пакость — отдадут ненужный им Кипр султану и даже прикинутся его вассалами в Египте, лишь бы поставить Турцию против нас… Бунге пишет, что теряет миллионы только на слухах о войне, а если бы давал более денег на силы, то эти слухи и не возникли бы, ибо знали бы все, что нас угрозами не испугают»[523]

.

Понимая, насколько мало Россия подготовлена к войне, И.А. Шестаков, из-за разобщенности министров посвященный не во все тайны внешней политики и не знавший об австро-русско-германском договоре 1881 года, ошибался в оценке угрозы со стороны Англии. Вероятность ее сближения с Турцией, не желавшей отказываться от Египта, была невелика, и еще более уменьшалась прорусской позицией стран Тройственного союза. К тому же, у Лондона существовали проблемы в связи с франко-китайской войной, действиями у берегов Камеруна, вблизи от британской Нигерии, германской эскадры контр-адмирала Э. Кнорра, усмирявшей восстание местных племен, а также собственной экспедицией в Бирму и освоением будущего Бечуаналенда. Но больше всего неприятностей доставляла кабинету У. Гладстона неудачная попытка подавить махдистское движение в Судане. Несмотря на плохое вооружение, войска приверженцев Мухаммеда Ахмеда сумели блокировать в Хартуме значительный англо-египетский отряд во главе с генералом Ч. Гордоном. В январе 1885 года город пал, Ч. Гордон погиб, а пробивавшемуся ему на выручку генералу Г. Уолсли пришлось отступить. Известия о гибели хартумского отряда, появившиеся в печати в начале февраля, вызвали резкую критику либерального кабинета. Начался правительственный кризис, вынуждавший премьера использовать любую возможность отвлечь внимание общества от суданских событий. Противостояние с Россией в Средней Азии давало ему прекрасный повод для этого. Вместе с тем, У. Гладстон старался не впадать в крайности и парировал выпады консервативной оппозиции против его внешней политики.

1/13 марта, отвечая на запрос депутата от консерваторов о возможной передаче спора о границах Афганистана в третейский суд, он заявил, что Англия и Россия уже достигли неофициального соглашения не продвигаться далее уже занятых пунктов. Чтобы избежать разоблачения главы кабинета, Гренвилл на следующий же день телеграфировал в Петербург, Торнтону, чтобы тот, ссылаясь на меморандум Н.К. Гирса от 24 февраля, содержавший предложение не занимать Пенде, договорился с российским министром считать состоявшийся обмен мнениями соглашением. 4/16 марта Торнтон побывал на Певческом мосту и получил заверение, что российские войска не тронутся с занимаемых ими позиций, если афганцы не будут наступать и не произойдет беспорядков в оазисе. Посол немедленно передал это обещание в Лондон, откуда о нем телеграфировали послу в Тегеране, Томсону, а он, в свою очередь, известил Ламсдена. Генерал же послал текст телеграммы находившемуся в Пенде капитану Йету. 10/22 марта Йет отправился в лагерь афганцев у Таш-Кепри, где стал убеждать командующего войсками эмира, Гаус-эд-Дина, что он может наступать до Кзыл-тепе, так как русские, якобы, обещали не трогаться с места[524]

.

Противостоявшее небольшому авангарду М. Алиханова афганское войско состояло из 1,5 тысяч пехотинцев и 2,5 тысяч конников и было вооружено устаревшими кремневыми ружьями и восемью разнокалиберными пушками. Национальная рознь между хазарейцами, джемшидами и представителями других племен делала его нестойким. 13 марта к Таш-Кепри подошел Мургабский отряд А.В. Комарова, ядро которого составлял Закаспийский батальон с артиллерийской батареей, и общая численность российских частей превысила 1600 человек. Вооружены они были преимущественно винтовками Горлова-Гуниуса (берданками)[525]

.

Стояла холодная весенняя погода с частыми дождями и даже снегом, на Мургабе и Кушке началось половодье. Афганцы, испытывавшие трудности с подвозом продовольствия, не были готовы к длительному противостоянию. Это понимали англичане, стремившиеся приблизить развязку. Вступив для отвода глаз в переговоры с А.В. Комаровым, они стали исподтишка провоцировать столкновение, поощряя афганцев к переходу на левый берег Кушки. Обстановка накалялась.