БОРИС ЖИТКОВ

МОРСКИЕ ИСТОРИИ

*

МОРСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Книга 5-я

Предисловие

С. Я. Маршака

Оформление и иллюстрации художника

А. Г. Слепкова

Печатается по тексту издания:

Борис Житков. Избранное.

«Детская литература», М., 1969

Редакционная коллегия:

Г. А. Вязовский, И. П. Гайдаенко, М. А. Левченко,

И. И. Рядченко, Ю. Е. Хмельковский,

© Издательство «Детская литература», 1969 г.

Книжная фабрика им. М. В. Фрунзе

О БОРИСЕ ЖИТКОВЕ

В детских письмах к издательствам и редакциям журналов особенно часто и четко звучат два требования:

«Нам нужны книги обо всем на свете».

«Нам нужны такие книги, в которых даются не описания, а случаи и приключения».

Одним из немногих авторов, способных исполнить оба пожелания маленьких читателей, был Борис Житков.

До пожилых лет сохранил он ненасытную любознательность и разнообразие интересов, какие бывают у ребят. Увлечения его менялись, но в каждом деле, за которое он брался, он достигал настоящего мастерства. Он владел не только пером писателя, но и рубанком, пилой, топором. Знал толк в электротехнике и в радиотехнике. Всегда что-нибудь мастерил: то строил буер, то конструировал планер. По профессии он был инженером-химиком, окончил и кораблестроительное отделение политехнического института, а вдобавок имел звание «штурмана дальнего плаванья».

Это был один из тех «бывалых людей», которых так настойчиво звал в детскую литературу Горький.

Но далеко не все «бывалые люди» умеют рассказать читателям о том, что испытали и увидели на своем веку. Богатый житейский опыт сочетался у Бориса Житкова с разносторонними знаниями и с редким даром повествователя-импровизатора.

Вот почему он и сумел дать ребятам то, что им интереснее и нужнее всего, — не «описания», а «случаи и приключения».

Не раз авторы детских книг описывали в рассказах и очерках любимца ребят — слона. Но это был чаще всего «слон вообще», «ein Elephant», некая сумма внешних признаков, дающая более или менее точное представление об этом экзотическом животном. А вот в рассказе Бориса Житкова нет никакого «инвентарного» описания слона, а есть живой, вполне определенный слон — тот самый, которого увидел когда-то в Индии своими глазами автор.

Житков разрешает своему слону представиться юным читателям безо всяких предварительных рекомендаций. А вместе со слоном перед глазами ребенка встает и далекая диковинная страна — Индия.

«…когда сушей едешь… видишь, как все постепенно меняется. А тут две недели океан — вода и вода, и сразу новая страна. Как занавес в театре подняли… Товарищи дорогие, я за вас по две вахты в море стоять буду — на берег отпустите скорей!..»

И вот уже автор на берегу, в индийском городе. И навстречу ему валит самый настоящий слон.

Борис Житков пришел в литературу не молодым человеком — ему было уже за сорок, — но пришел почти вполне сложившимся писателем, со своим стилем и почерком, с большим, накопленным за долгие годы материалом. Про Житкова можно сказать его же собственными словами: жизнь его в литературе началась не постепенно, а как-то сразу. «Точно занавес в театре подняли…»

Поработал он в печати не так уж долго — меньше пятнадцати лет, — но за это время успел сделать больше, чем иному литератору удается за полвека. Юные, да и взрослые читатели нашей страны очень скоро узнали и полюбили этого живого и увлекательного собеседника, зоркого наблюдателя и умельца.

Такой человек не мог остаться у нас незамеченным, хоть бóльшую половину прожитых им лет провел не на виду у публики.

Судьба свела меня с Борисом Житковым в начале 20-х годов, но впервые услышал я о нем почти полстолетия тому назад.

Было это в 1907 году. Мой старший брат, в то время студент-политехник, был арестован по подозрению в политической «неблагонадежности». В одной камере с ним сидел молодой человек, только что окончивший Новороссийский университет. Это был неутомимый рассказчик и мастер на все руки. Он читал своим товарищам по камере лекции, сочинял для них бесконечные причудливые истории, насвистывал арии из опер, рисовал карикатуры на тюремное начальство и придумывал ретивым администраторам меткие и смешные прозвища.

Родом был он с Черного моря и пересыпал свою речь флотскими словечками и поговорками. Пол называл «палубой», лестницу — «трапом», махорку — «антрацитом» (по южному портовому говору — «антрацетом»). Если кто-нибудь произносил при нем слово «компас» по-сухопутному — с ударением на первом слоге, — он неизменно поправлял своего собеседника: «Компас, батенька, а не компас».

Таким я знал Бориса Житкова по рассказам брата.