Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска

Да, арестованный присвоил себе чужое имя и национальность, но сделал это как сторонник монархии, в ходе борьбы с якобинством – наихудшим из несчастий, когда-либо обрушивавшихся на Светлейшую республику. Чтобы убедиться в этом, достаточно выяснить настоящее имя арестованного и то, чем он занимался до приезда в Венецию. Но это не все. Уже находясь в Венеции, он оказал существенную помощь Светлейшей, причем с риском для собственной жизни.

Граф сообщил, что знаком с арестованным очень давно, еще с тех пор, как граф служил послом Венеции в Лондоне, и потому может подтвердить, что инквизиция имеет дело с Марк-Антуаном де Мельвилем, виконтом де Со. Рассказал он также и о том, какое участие принимал Марк-Антуан в событиях в Вандее.

– Но какими бы героическими ни были его действия там, – продолжил граф, – они не могут сравниться с тем, что он сделал, несмотря на смертельный риск, ради той цели, к которой стремится каждый венецианец, если ему дорога его родина.

Таким образом, граф был скорее адвокатом арестованного, нежели просто свидетелем, но инквизиторы из уважения к его сенаторскому статусу смотрели на это нарушение принятой процедуры сквозь пальцы. Помимо всего прочего, Пиццамано был и членом Совета десяти, так что имел полное право присутствовать на заседании трибунала.

Габриэль почесал тонким красным указательным пальцем свой длинный и такой же красный нос, заметно выделявшийся на фоне бледного лица.

– Арестованный столь многолик, – прохныкал он, – что человеческий разум просто теряется. То он предстает как французский эмигрант виконт де Со, то как агент британского правительства Марк Мелвилл, то как тайный агент Директории гражданин Камилл Лебель.

– Это было необходимо для того, чтобы выполнить задание, – объяснил Марк-Антуан.

– Трибуналу известно, какими методами действуют тайные агенты, – мягко отозвался Корнер. – Мы знаем, что для успешного выполнения задания им приходится порой делать вид, что они работают на вражескую сторону. Таким образом, нам понятно, что вам необходимо было выступать то под именем Мелвилла, то Лебеля. Вопрос в том, какое из этих имен соответствует действительности.

– На этот вопрос, ваша честь, вам уже ответил граф Пиццамано. Разве стал бы виконт де Со рисковать своей жизнью ради победы якобинства, от которого он так пострадал?

– По-моему, это исчерпывающий ответ, – вставил граф.

Довольно необычное лицо Корнера с тонкими чертами было задумчиво. Он молчал. Но старый Барбериго саркастически произнес дрожащим голосом:

– На первый взгляд ответ не вызывает сомнений. Но наше положение заставляет нас заглянуть глубже и обратить внимание на другие мотивы. Мне представляются вполне возможными такие обстоятельства, при которых виконт де Со мог бы посчитать выгодным для себя пойти на службу Директории. В конце концов, Директория – не то же самое правительство, лишившее виконта собственности и всех привилегий.

– Этот вопрос должна прояснить моя деятельность в Венеции, о которой может рассказать граф Пиццамано, если он будет не против.

Граф тут же принялся очень обстоятельно и убедительно рассказывать, какую ценную информацию время от времени сообщал ему виконт де Со для передачи дожу, и особо подчеркнул разоблачение Рокко Терци и Сартони.

– Что еще требуется для оправдания арестованного? – задал вопрос граф.

– Может быть, ничего и не требовалось бы, – упорствовал в своем недоброжелательстве старый инквизитор, – если бы ущерб, причиненный Светлейшей республике гражданином Лебелем, не перевешивал пользу, принесенную мистером Мелвиллом.

Это побудило графа задать вопрос, который беспокоил его с самого начала:

– Но установлено ли достоверно, что он и Камилл Лебель – одно лицо?

– Арестованный не отрицал этого, то есть молчаливо признал, – ответил Корнер.

– Я открыто признаю это, – вмешался Марк-Антуан, немало озадачив графа. – Ведь я не мог бы войти в доверие французского посла, если бы не представился ему как полномочный агент Директории. Разрешите, я объясню вам, как это стало возможным.

Стараясь быть кратким, он рассказал им о встрече с подлинным Лебелем в гостинице «Белый крест» в Турине.

Барбериго отозвался старческим хихиканьем:

– Прямо сказка из «Тысячи и одной ночи»!

Габриэль, казалось, еще глубже погрузился в меланхолию.

– Вы хотите, чтобы мы поверили, что вы в течение всех этих месяцев успешно выступали во французском посольстве под чужим именем?

– Да, я прошу вас поверить в это, как бы неправдоподобно это ни выглядело. Но об этом свидетельствует и информация, которую я регулярно передавал вам.

В спор вступил Корнер:

– Мы не отрицаем, что кое-какая переданная вами информация действительно была ценной. Но нам не следует забывать и о возможности того, что вы передавали ее именно с целью завоевать наше доверие в случае ареста.

– Неужели вы допускаете, что с этой целью я мог бы разоблачить Рокко Терци или Сартони, нанеся такой ущерб французской разведке?

– Или сообщить о недавних планах Франции объявить войну Венеции и использовать ее как разменную пешку в переговорах с Австрией? – вставил граф Пиццамано.