Морской лорд. Том 1

После обеда дождь прекратился, и я пошел купаться в море. Был отлив, самое начало. Я поплыл брасом. Отлив буквально вынес меня в море. Обратно плыл кролем, но продвигался вперед медленнее, чем брасом. На берегу стояли мальчишки, наблюдали, как я сражаюсь с течением. Так хорошо плавать, как я, они не умели, хотя выросли на берегу моря. Да и шибко тут не поплаваешь. Даже сейчас, в июне, температура воды, как в Сочи зимой, – градусов десять-двенадцать. Я добрался до мелководья и дальше пошел, потому что руки устали грести. Пацаны ждали, когда я вытрусь и оденусь. Их, как и людей шестого века, очень заинтересовали татуировка и шрам на животе.

– Что там нарисовано? – спросил самый смелый или любопытный.

– «Роза ветров», – ответил я на английском.

Это им ничего не говорило.

– Герб моего рода, – добавил я на смеси латыни и валлийского и показал гемму на своем перстне-печатке.

Теперь было понятно. Про шрам не спросили. Наверное, слышали о нем. Мои бабы должны были рассказать о шраме всей деревне еще в первый день. У них тут так мало интересных новостей.

Вечером провел очередную тренировку. Когда они работали парами, заметил, что играют в поддавки – бьют по подставленному мечу. Не специально. В мозг въелось, что своего бить нельзя, вот рука и направляется туда, где не заденешь тело приятеля. Да и самому не хочется получить от него в ответ. Только в бою будет враг, а не приятель, там поддавки кончатся смертью.

Я остановил тренировку. Объяснил им эту ошибку и приказал подходить по одному и биться со мной. Мало кто парировал больше двух моих ударов. И получал по плечу так, что ронял меч.

– В бою остались бы без руки, а потом и без головы. Там вас жалеть не будут. Так что, если вам дорога жизнь напарника, не жалейте его, и он пусть не жалеет вас, – объяснил я им.

Дело сразу пошло веселее. То тут, то там кто-то вскрикивал от боли или ронял меч. Но никто не ревел и не сдавался. Я переходил от пары к паре, брал сначала одного за руку с мечом, став сзади него, и фехтовал вместе с ним, чтобы почувствовал, как надо наносить и блокировать удары, а потом то же проделывал с его напарником. Так меня самого научили косить. Теоретически я знал, как надо махать косой, но она почему-то все время встревала в землю. Видя, как я уродуюсь с одолженной у него косой, мой сосед по деревне Саша Шинкоренко, потомственный крестьянин, поскольку не потомственных крестьян не бывает, просто некоторые не знают свою родословную, встал сзади меня и моими руками прокосил пару метров. И я сразу научился.

Наевшись мяса и на ужин, я половину ночи радовал Фион. Наверное, она пожалела, что много мяса отдала соседям. Теперь она после занятий любовью только смеялась. И болтала. Я уже понимал многое из того, что она говорила, но сам говорил пока с трудом. В валлийском языке, как и в любом другом, есть свои тараканы. Некоторые звуки, которые не встречаются в других языках; несколько согласных подряд, что бывает и в других; ударение, которое почти всегда на предпоследний слог (во французском всегда на последний); прилагательные, которые следуют за определяемым существительным, что возможно и в русском. Кстати, валлийский показался мне ближе к русскому, чем английский. Может, потому, что легче давался. Впрочем, если бы меня и английскому учили в постели после занятий любовью, наверное, и он показался бы намного легче.

Через день опять пошел на охоту. И ради мяса, и ради шкуры. Мне позарез нужны были кожаный плащ и штаны. В сыром британском климате без них тяжело. На этот раз вышел пораньше, чтобы устроить засаду ниже по реке. Был уверен, что на то место, где убил косулю, другие не скоро придут. В полукилометре ниже по течению увидел на противоположном берегу хорошо протоптанную тропу. Выбрал место для засады и лег спать. На этот раз прихватил с собой и одеяло. Поэтому плед сложил вдвое, постелил на наломанные еловые ветки и лег на него, а одеялом укрылся. Было немного теплее, но все равно замерзал. Хоть на охоту не ходи. Или надо организовать загонную охоту. Только собаки здесь не похожи на гончих. С такими короткими лапами они вряд ли догонят косулю. Да и учить их этому надо, а я не умею.

Утром я занял место в засаде, приготовил арбалет. Сидел на пледе, а одеялом укрылся, поскольку оно было серое, сливалось с местностью. Здесь даже зелень кажется серой. Вскоре этот цвет станет национальным для англичан. В двадцатом веке шерстяная костюмная ткань серого цвета будет делиться на оттенки для аристократов и для плебса. Только в двадцать первом начнут одеваться одинаково – все станут аристократами. Или плебсом.

На этот раз я услышал шум на тропинке. Чему удивился. Подумал, что идет медведь, которому боятся некого. С одного выстрела я его вряд ли завалю, а добивать кинжалом рискованно. Поэтому лег, чтобы стать незаметнее.