Морской волк. 1-я Трилогия (СИ)

Вечером — вернулись наши. Без предупреждения. Мы — в «спортзале» были. Я, Рябой, Валька, Андрей, еще Воронов с тройкой своих, еще Ермилов, лейтенант со «Щуки», и двое морячков с нее же — больше в «зале» просто не вмещалось. Лупили-швыряли — мы местных все ж с осторожностью, чтоб не покалечить, обозначали больше. А что еще, вечером, на заводе, делать? На звезды смотреть, или на огни цехов, где ночная смена? Раньше, в походе — в каютах сидели, читали там, или на ноутах, в Варкрафт или Морровинд рубились. Так библиотеку считай всю конфисковали — а навыки боевые много полезнее себе прокачивать, чем компьютерному персонажу — война, однако, хочется дожить, а сэйв не предусмотрен. И вдруг, дверь распахивается, и входит — наш, Андрей Витальевич, кап-три. Большаков! Рукой нам машет — ничего продолжайте, я посмотрю. Да где уж там! А у него на кителе — Золотая Звезда! Вид, настроение — как у моего кота, после целой миски сметаны! Мы, конечно, мордобитие прекратили, к нему все — как там, в Москве, где остальные? А он — вот, мне и Командиру, сам Сталин, звезду Героя вручил, мне за Хебуктен, Михаил Петровичу за «Шеер», но вы не огорчайтесь, с нами товарищи московские приехали, во главе с самим наркомом Кузнецовым, завтра с утра нас будут смотреть, а также к присяге приводить тех, кто СССР уже не застал, и награды вручать, всему экипажу. И по секрету скажу — вас всех, к Красной Звезде представили, за то же дело на аэродроме. А Москва как — сейчас? А какой он — Сталин? И тут прибегает матросик с «Воронежа». И говорит — меня, и Андрюху, на борт, ищут. Кто, зачем? «Жандарм» Кириллов — у командира? Все ясно, тогда. Идем. Честно говоря, ничего хорошего не ожидали. По нашему паскудному обычаю, что «иностранец всегда прав». Как когда-то давным-давно, в прошлой жизни, еще на гражданке, семнадцать мне еще было — на дискотеку к нам завалился пьяный швед, или финн (откуда он в Звенигово вечером, бог весть, у нас теплоходы круизные по Волге чаще мимо проходят, не ночуют) — и стал приставать к нашим девчонкам. Нет, бить его никто не стал, мы люди все ж культурные — просто, толпой, подняли его на руки, вынесли наружу, и отпустили. Кто не понял, поясню: подняли над головами, а отпустили над асфальтом, куда он плашмя, спиной. Нет, не швыряли, зачем, сам упал. Так после менты искали — кто это сделал (благо сам пострадавший не запомнил никого). И говорили — он же иностранец, гость, ну неправ, но нельзя же так, что о нас заграница подумает. Реально, было — не вру! Так что, идем «в мечтах и меланхолии». Андрюха говорит, полушутя — надо было того англичанина, шею свернуть, и в воду. И сказать — убег, зараза, не догнали. Теперь вот, доказывай — что не верблюд! Товарищ старший майор однако выслушал нас, вполне нормально. Уточнил кой-какие подробности, а затем объявил благодарность, за хорошее несение службы. Служим Советскому Союзу! — да нет, говорит, по Уставу отвечать положено, пока «Служу трудовому народу», тьфу ты, это ж в январе сорок третьего ввели, вместе с погонами. В общем, мы повеселели, и стали наблюдать, что будет дальше. А дальше товарищ старший майор потребовал к себе Воронова. И — заводского особиста (мы его Жегловым называли, по тому фильму, хотя был он вообще-то Жебров, капитан ГБ). Когда прибыли, спросил, не повышая голоса (плохой признак!), а какого рожна по секретному заводу болтаются всякие неучтенные типы с фотоаппаратами? Здесь охрана вообще-то присутствует, как класс? На что Жебров ответил — вот, периметр, зона ответственности, бдят, смотрят, проверяют, строго по документу, и что вносят-выносят, само собой — в общем, все как положено! Формально, он был прав. Так как гриф «ОГВ» был лишь на нашей главной Тайне, кто мы и откуда. А «опытовая подводная лодка», стоящая у стенки на охраняемой территории — это уровень «секретно», так тут и так все под ним, как положено в войну на оборонном заводе, а на каждый глаз платок не накинешь. Тогда Кириллов решил зайти с другой стороны — спросив, а как контролировали сход на берег, с иностранного судна. На что Жебров ответил — согласно инструкции, номер такой-то, если по производственной необходимости, до цеха с сопровождающим, так же назад. И где этот сопровождающий был? Так англичан десять человек было, толчея, беготня, один отстал, затерялся в толпе, тревогу не поднимали, чтобы не было последствий. Простите, товарищ капитан, последствий чуть было не случилось, и благодарите бога, что так вышло — для вашей же головы! Надеюсь, выводы сделаете — идите! Зато на Воронове, старший майор отыгрался по-полной. Ты чем вообще тут занимался, какого… делал? Отдохнуть решил — так нет у нас, «курортных» дел, все надо, до упора! Чем конкретно, ты занят был, все эти дни? Ах, заводским товарищам помогал, там где-то — тебе… что было приказано, задача какая была? Помочь кому то, это конечно, хорошо — но не в ущерб главному! Это ты…! Обязан был поставить двоих-троих, переодетых, чтоб на берегу, следили! Это ж вышло, чисто случайно, что поймали — а если б нет? Ты понимаешь, урод, как бы ты меня подставил — замечание от товарища Берии, мне было бы, к гадалке не ходи! Короче, я делаю тебе замечание. Пшел! Воронов вылетел, как ошпаренный. И это за какое-то замечание? Ни фига себе! После лишь мы узнали, что так в ГБ здесь принято — замечание, предупреждение, расстрел. Как в компигре — минус одна жизнь, из трех. А ордена я, и все наши, получили, назавтра. Красная Звезда, как обещано, и Отечественная Война, 1 степень. Один, это за аэродром, а второй, за катер? Или — за документы? Но вот ошибаться тут, выходит, нельзя. Одна ошибка — и сразу, минус жизнь, от своих.