Морской Волк #10-12 - Союз нерушимый

Иду знакомиться с любимым тестем. У итальянцев семья это святое – но вроде, по их понятиям, если дочка замуж вышла, то отец над ней никакой власти уже не имеет? Так чисто по-человечески отец моего Галчонка уважения заслуживает хотя бы за такую дочку? Да и братец Марио тоже парень вполне нормальный, наш! Нет, всякое бывает, сам был однажды свидетелем, как в Мурманске в две тыщи девятом, папаша, вернувшись из мест не столь отдаленных и обнаружив, что дочка успела замуж выйти, пьяным в драку полез, «а отчего меня не дождались, моего разрешения не спросили» – и загремел в итоге обратно, откуда только что вышел, поскольку ножик достал, слава богу, насмерть никого зарезать не успел. Так этот вроде не пьян – хотя выглядит каким-то пришибленным, ну спишем на возвращение из английского плена? Стоп – наши итальянцев из Александрии организованно вывезли еще в мае, а этот, по словам моей женушки, где-то сильно южнее воевал, то есть от британцев возвращается, а значит, через Неаполь! Конечно, войны между двумя Италиями нет, поезда ходят, и почта работает, и вообще бардак такой творится, что итальянцы через границу свободно ездят, родня и тут и там, это обычное явление, и нет еще никакой берлинской (вернее, римской) стены. Но все же тревожный звоночек, с той стороны человек!

На вид мужичок так себе. Лет под полтинник, но крепкий еще, загорелый под африканским солнцем. По моторике – не рукопашник совсем, максимум обычная пехтура. Одет в штатский костюм, не новый и чуть не по размеру – только что купил, вместо формы? В карманах ничего серьезного не оттопыривается, ну если только совсем компактное, вроде браунинга ноль шестого года. На меня смотрит – вот пытается пыжиться, промелькнуло что-то, но все же снизу вверх, понимает, что майор Советской армии и сержант битой итальянской, это разные весовые категории! Тем более если он про подвиги своей доченьки знает, то наверняка слышал и кто я? И Лючия тут же со мной рядом встала, меня под руку взяла, показывая статус – ну что, будем знакомы? Прошу к столу – место найдется!

А ведь явно ты не шиковал! Воспитание имеешь – не набросился на еду с жадностью, но видно, что яства на столе очень тебя заинтересовали! Пока он голод утоляет, Лючия тихо меня вводит в курс, что она намерена папе своему с жильем помочь и с работой – не откажут же, если попросим? В карабинеры его принять или на завод устроить – ну, придумаем что-нибудь, ведь не может же отец «самой Лючии» бедствовать безработным и бездомным? Да и не водится в итальянцах излишней прижимистости – уж жилплощадь выделить смогут. А денег на первое время и мы можем дать, не обидится?

Музыка играет. Вижу, Валька перед какой-то итальяночкой перья распушил. А неподалеку Кравченко о чем-то беседует с итальянским полковником. В общем, дружба-фройндшафт (тьфу, вот не дай бог сейчас в итальянской компании по-немецки заговорить, сразу отношение как к врагу народа!) – по-итальянски будет не фройндшафт, а «амичизо». Папаша просит разрешения с Лючией наедине поговорить, она у меня дозволения спрашивает – да ради бога, Галчонок, я не мешаю.

Отошли, беседуют. Только смотрю, что-то разговор у них явно соскальзывает на повышенные тона. Будто папа просит что-то, а дочь отказывает, причем резко! Говорят все громче – так что я, в шести шагах, среди шума в зале, уже слова различаю. Не все – и не совсем хорошо я понимаю итальянский, когда быстро и экспансивно говорят, да еще двое одновременно. Вроде отец просит, чтобы дочка перед кем-то извинилась, «нельзя таких синьоров обижать», а Лючия возражает, причем категорически. Отец тоже не уступает, настаивает и голос повышает – а в ответ, даже я слышу отсюда, выражения из лексикона итальянских матросов, ай-ай, конечно, когда мы в Специи стояли, всего наслушались, но девушке все-таки это не к лицу совсем! Уже и народ оглядывается – может, семейную сцену в другое место перенесем? Что, уже до рук дошло – он ее схватил, причем грубо, сейчас в ответ мордой в пол ткнется – нет, женушка моя лишь захват сбросила, как я учил… и пощечину влепила, итальянка, родителю? Мгновенно оказываюсь рядом – не пойму, а как отец Антонио раньше меня успел?

– Дочь моя, успокойтесь! И позвольте спросить, в чем причина вашего гнева?

На нас уже смотрят все, кто поблизости. И тишина, даже оркестр смолк. Да что происходит, черт… боже побери?