Мошка в зенице Господней

Так она прожила первые дни, потом недели и месяцы в заключении, в нескончаемой черной ночи городского поля Лэнгстона.

Поначалу местопребывание в лагере показалось Салли приключением – пугающим, неприятным и будоражащим нервы.

Но спустя некоторое время ситуация ухудшилась. Все началось с еды: порции пищи урезали и урезали, и в конце концов пленники начали голодать. Затем в лагере и вовсе воцарился хаос. Санитарные нормы не соблюдались, трупы умерших от истощения грудами валялись у ворот, а люди, отвечающие за похороны, похоже, не торопились их забирать.

Это был бесконечный кошмар. А однажды имя Салли попало в список, вывешенный на тех самых лагерных воротах: Комитет общественной безопасности искал ее. Другие заключенные присягнули, что Салли Фаулер умерла, а поскольку охрана редко брала на себя труд проверять подобные заявления, это спасло ее от трагической участи, постигшей других членов правящих семейств.

Когда условия жизни стали совсем невыносимы, Салли нашла в себе новые силы, стремясь подавать пример «сокамерникам» по палатке. Соседи видели в ней вождя, а Адам оказался ее премьер-министром. Если она плакала, все пугались. В те дни – а ей исполнилось двадцать два стандартных года – волосы Салли сбились в колтун, одежда перепачкалась и изодралась, а руки стали шершавыми и грязными. Салли не могла даже забиться в угол и повздыхать. Ей оставалось только терпеть и стараться выживать.

Тогда же в лагере и начали циркулировать слухи об имперских военных кораблях, зависших в небе над черным куполом. А кое-кто утверждал и клялся, что узников уничтожат, если возникнет угроза прорыва. В ответ Салли лишь улыбалась, притворяясь, что не верит глупым байкам.

Притворялась ли она? Может, и нет. Ведь кошмар всегда нереален.

А вскоре в лагерь ворвались и десантники: их возглавлял высокий окровавленный мужчина с манерами придворного и рукой на перевязи. После этого кошмар закончился, и Салли захотела проснуться. Ее вымыли, накормили, одели… но она отчего-то не просыпалась. Душа ее как будто оказалась укутана толстым слоем ваты.

Ускорение сдавило грудную клетку. Тени в кабине стали резкими, четкими. Рекруты Нью-Чикаго столпились возле иллюминаторов, о чем-то возбужденно переговариваясь. Вероятно, корабль уже вышел в космос. Адам и Энни смотрели на Салли с тревогой. До Нью-Чикаго ее слуги были упитанными, даже полными: сейчас их лица осунулись. Салли знала, что Адам и Энни отдавали ей часть своих скудных пайков, однако теперь, несмотря на изможденность, они выглядели лучше хозяйки.

«Я точно разревусь, – подумала она. – Надо погоревать – например, о Дороти. Я надеялась, мне скажут, что Дороти нашли, но нет. Она исчезла – навсегда».

Голос, записанный на пленку, пробормотал что-то непонятное, и все в шлюпке взмыло вверх. «Невесомость», – поняла Салли.

И она поплыла.

Поплыла…

Куда ее доставят сейчас?

Салли повернулась к иллюминатору. «Госпожа Свобода» сверкала, как всякая похожая на Землю планета. Светлые моря и континенты, все оттенки голубого, тут и там запятнанного облаками. Когда планета уменьшилась, Салли отвернулась и спрятала лицо в ладонях. Никто не должен увидеть ее в таком состоянии.

В эту минуту с нее сталось бы приказать превратить Нью-Чикаго в оплавленный каменный шар.

Закончив проверку, Род провел на ангарной палубе богослужение. Едва допели последний псалом, как вахтенный гардемарин объявил, что на борт прибыли пассажиры. Блейн приказал команде возобновить работу. У них не будет выходного до тех пор, пока «Макартур» не обретет прежний щеголеватый облик, и неважно, каковы традиции, соблюдаемые на околопланетной орбите. Напряженно выискивая признаки возмущения, Блейн следил, как люди расходятся, но вместо негодующего ворчания услышал ленивую болтовню.

– Ладно, я знаю, что такое мошка, – заявил Стокер Джексон своему собеседнику. – Я могу понять, как мошка попала в мой глаз. Но как, бога ради, в глазу может оказаться бревно? Объясните мне, как человек может не замечать бревна в глазном яблоке? Это просто невозможно!

– Вы совершенно правы. Но что такое бревно?

– Бревно? Хо-хо, вы со Столешницы, да? Я вам сейчас объясню. Бревно – это древесина… Оно… как бы поточнее выразиться… получается из дерева. А дерево – оно большое, огромное…

Стокер и его спутник удалились, а Блейн поспешил на мостик. Будь Салли Фаулер единственной пассажиркой, он бы с удовольствием встретился с ней на ангарной палубе, но ему хотелось, чтобы Бери сразу же понял, как здесь к нему относятся. Пусть не воображает, что капитан корабля Его Величества торопится к торговцу.

Стоя на мостике, Блейн смотрел на экраны. Он пристально наблюдал за тем, как клинообразная шлюпка подошла к кораблю. Ее втянуло в огромную прорезь шлюза, обрамленную прямоугольными крыльями. Пассажиры прибыли на борт «Макартура».

Рука Блейна инстинктивно дернулась в сторону переключателя селектора: подобные операции – штука серьезная.