Москитолэнд

Там, под мостом, вариант отправиться дальше без боевой раскраски был приемлемым. Но не теперь. От одной только мысли ехать дальше, когда я точно знаю, где она…

Розовое солнце вдали становится тускло-малиновым.

Вскоре оно совсем скроется. Я вздыхаю и сворачиваю к тенистому лесу.

– Все страньше и страньше, – шепчу.

И с дерзким темпераментом Алисы перебираюсь через поручень и следую за своим белым кроликом в чащу.

17. Фейерверки в мыслях

И под ногами шепот мертвых листьев, как будто знак – пора остановиться! То лес в тиши дарует мгле секреты – совсем не то, что шум шоссе и света.

«Чтоб тебя, Мэлоун, завязывай думать пятистопным ямбом!»

Вслед за Уолтом, диковинным путником, я шагаю в гору. Минут через двадцать земля начинает выравниваться. Еще через пять деревья редеют, и я вдруг понимаю гораздо больше о положении мальчишки.

Посреди расчищенной круглой поляны, будто пациент с эмфиземой, стоит потрепанная синяя палатка. Несчастный выцветший брезент перекошен, изодран и залатан. Рядом с мертвым кострищем из перевернутого молочного ящика торчит море сковородок и кастрюль. Мокрые футболки с рекламой кровельных компаний, церковных футбольных лиг и неизвестных рок-групп болтаются на тощих ветках по всему периметру поляны.

Ярдах в десяти благоухает неглубокая яма с испражнениями, пронизывая запахом всю округу. И даже не знаю, радует меня или пугает коробка туалетной бумаги рядом с ней.

«Никогда, – думаю я, натягивая ворот толстовки на нос, – даже через миллион лет. Буквально через миллион. Никогда к ней не приближусь».

– Это мои владения. Нью-Чикаго. – Уолт исчезает в палатке.

Удерживая расстояние между собой и дерьмоямой, я забираюсь на валун размером с машинку «смарт». У меня проблемы с восприятием высоты, так что получается не с первой попытки, но получается. Далеко внизу изредка мелькают автомобильные фары – единственный признак человеческой жизни. Местечко точно изолированное, будто в каком-то постапокалиптическом фильме про зомби. Прищурившись, гляжу сквозь облезлые осенние деревца, пока свет фар не размывается, превращаясь в сияние звезд – космическое доказательство существования мира за пределами этого. Автомобили мелькают и мелькают, игнорируя не только этот детский лагерь на вершине холма, но и самого ребенка. Я знаю точно, потому что женщина на «субару» остановилась не ради Уолта. Она остановилась ради меня.

– Готова поплавать?

Уолт глядит на меня огромными, полными энтузиазма глазами. Он вооружился фонариком, снял футболку и нацепил короткие обрезанные шорты. Зато бейсболка и зеленые кеды на месте, как и заразительная улыбка, от которой мое сердце сжимается. Такими же улыбками обменивались мы с папой, когда стряпали вафли, только Уолт каким-то образом делает ее лучше, словно, я не знаю… бельгийские вафли или типа того.

– Вот, – он протягивается мне комок джинсовой ткани, – мои запасные.

Спрыгнув с валуна, я беру шорты и держу их перед собой. Они намного шире в талии и намного короче, чем любые шорты из моего прошлого.

Уолт вскидывает указательный палец и разворачивается на пятках:

– Сюда, идем к моему бассейну!

Он топает по лесу, голый по пояс, бледнокожий, с юношеским пушком на груди и ногах, и заливисто хохочет, потрясая в воздухе указательным пальцем. И нужно отдать ему должное – у мальчишки в этом мире нет ничего, что он мог бы назвать своим, но поглядите, как он счастлив. Нет семьи? Нет друзей? Нет дома? Не беда. Эй, эй, он Уолт, и он жив, и этого достаточно. На фоне его ситуации мои проблемы кажутся бесстыдно подростковыми. Как будто я испорченный ребенок, что дуется и требует новую дорогую игрушку.

Я иду за Уолтом на другую сторону дерьмоямы, где темнеет озеро. Он кладет фонарик на камень и раскидывает руки в стороны, словно – та-дам! – открывает шоу.

Вода за его спиной коричневая, напоминающая ржавую жидкость, что вытекала из недр моего первого автобуса.

Отбросив мысли о дизентерии, гадаю, кто на самом деле владеет этой земли. Если меня не прикончит какая-нибудь смертельная амазонская бактериальная бацила, то пуля из ружья местного хозяина – запросто.

Я открываю рот, чтобы сказать, мол, прости, приятель, это без меня. Но почему-то говорю:

– Сейчас вернусь.

И, шагнув за дерево, быстро снимаю толстовку, обувь, носки и джинсы. «Что за хренотня, Мэлоун?» Это безумие, я знаю, но почему-то не могу перестать смеяться. Все прекрасно понимаю, но, засовывая ноги в секси-шорты, едва не наворачиваюсь из-за неконтролируемого хохота. А выйдя из-за дерева, вижу Уолта посреди озера. Он бьет по воде, плещет себе в лицо, придуривается как может.

– Что с твоей ногой? – спрашивает он, вдруг резко обеспокоившись.

– Попала в аварию на автобусе. – Я все еще хихикаю. – Но я в порядке.

– Автобус врезался? – Уолт выбирается на противоположный берег.

– Перевернулся на шоссе. Но я не пострадала, правда. Это просто царапина.