Московит-2

«Лис он. Хитрый лис!» – вспомнились вдруг слова монаха, и, несмотря на жаркую духоту, по спине будто провели куском льда. Хмельницкий невольно вздрогнул.

– Что, что такое, пане гетмане? – всполошился Выговский. – Худо? Может, позвать лекаря?

– Не нужно! – голос гетмана прозвучал резко, почти грубо, и генеральный писарь обиженно поднял брови. На его лице так и читалось: «Я же всей душой помочь хотел, от чистого сердца…» – Слушайте меня, панове полковники! Так и быть, еще раз все объясню, да так подробно, как только сумею. Что непонятно будет – спрашивайте, не стесняйтесь. Но ежели и после станете оспаривать решения мои, мешать делу нашему великому, не сумеете своих же казаков в покорности держать, то вот вам крест святой, – и Богдан действительно широко перекрестился, – власть применю! Разжалую из полковников к такой-то бисовой матери, а самым виновным, по крайней необходимости, и головы велю посечь! Всем ясно? Теперь навострите уши и ум, панове!

Глава 30

Первый пункт моего плана (изготовление опытных образцов пушек с расширением канала ствола по типу «шуваловских гаубиц», а затем – начало поточного производства) был благополучно выполнен. Прошу поверить, что это потребовало немало сил, времени и нервов! Казалось бы, чего проще – власть практически неограниченная, людей и ресурсов – сколько угодно, есть база, склады, кузница и техника, если столь громким термином можно назвать весьма примитивные средневековые механизмы на водяной лесопилке… Отдавай приказы да строго контролируй исполнение, лично или через Тадеуша, только и дел!

Ага, как же!

Начнем с того, что я столкнулся с совершенно другой измерительной системой. Это в моем мире можно было дать техническое задание, обозначив все параметры в килограммах и метрах. Здесь же любой исполнитель, даже самый добросовестный и дисциплинированный, растерянно выпучил бы глаза, промямлив: «А понятнее, проше ясновельможного пана?»

Насколько я помнил, в России примерно в ту же эпоху использовались такие меры длины, как локоть, сажень и верста. Причем видов этих самых саженей было – мамочка моя дорогая! Простая, большая, косая, городовая, царская, маховая… Даже морская, по-моему, была. Их точные величины, увы, не удержались в памяти. Знал бы в детстве, что понадобятся, – вызубрил бы наизусть. С локтями и верстами, кажется, ситуация была не лучше…

На всякий случай я расспросил Тадеуша еще по дороге к Днепру. И с трудом подавил тяжелый вздох. Оказалось, что как в Великопольше, так и в Великом княжестве Литовском творилась та же самая чертовщина! В середине XVII века там использовалось такое количество мер, что впору было схватиться за голову. Причем хорошо знакомый мне термин «шаг» означал меру длины, равную половине какого-то «прута». Я даже не успел удивиться, почему прутики в Речи Посполитой такие большие, за полтора метра, как выяснилось, что этот самый «прут» составляет целых две с половиной сажени! Тут я напрягся. И не зря. Окольными путями, с немалым трудом, мне удалось сопоставить данные, щедро предоставляемые Тадеушем, с привычными мерами длин. По всему выходило, что «прут» – почти четыре с половиной метра, а «шаг», соответственно, составляет около двух с четвертью… Ну и ну!

Стало ясно: без разработки строгих стандартов о каком-либо поточном производстве не может быть и речи. Ну не может начальник отдавать приказы типа: «А сделайте-ка мне хреновину размером примерно в две с половиной фиговины…» Авторитет сразу же упадет ниже плинтуса. Самому тупому подчиненному станет ясно: невежда! Хочешь не хочешь, а придется внедрять метрическую систему. Хотя бы на одном, отдельно взятом участке.

Я начал действовать, взяв в качестве эталона свой собственный рост, который составлял ровно 180 сантиметров. (Незначительными суточными колебаниями, за счет уплотнения межпозвонковых хрящей пришлось пренебречь.) По моему приказу плотник изготовил дубовую рейку, постаравшись с максимальной точностью подогнать ее под длину тела ясновельможного пана первого советника. Судя по испуганному лицу парня, он всерьез призадумался: не собирается ли странный московит заказать себе заранее гроб.

Далее, изрядно повозившись с палочками разной длины, я сумел разметить эту рейку, разделив ее на 18 практически одинаковых участков – дециметров. После чего для большей надежности измерил рост Анжелы, заставив ее разуться и придавив пышную копну волос на макушке (слава богу, помнила его – 169 сантиметров!) Точность оказалась вполне удовлетворительной. Может, и была крохотная погрешность, но в наших условиях ею смело можно было пренебречь.

– Ты так сияешь, словно получил Нобелевскую премию! – не удержалась от ехидства моя благоверная.

Я провел чернильную линию на зарубке, обозначающей метр, и приказал тому же плотнику изготовить пятьдесят таких реек, заодно разметив каждую на десять одинаковых частей, по представленному образцу. После чего уточнил: