Московские дуры и дураки

«Иван Яковлевич, лжепророк»! Это идея г. Прыжова. Страшное имя для человека! И еще страшнее для того, кто незаслуженно называет им своего собрата! Впрочем, это, может быть, только для нас малодушных; а для геройства г. Прыжова, как видно, ничего не бывало: для него все — вздор, все — пустяки. Ему стоило только съездить в Преображенское; отдать двадцать копеек за вход в «безумный дом»; посмотреть — как живет да поживает Иван Яковлевич, т. е., что он делает: просто лежит — только, или спит; что он говорит; что и как он ест и пьет; кто около него находится и как обращается с приходящими к нему, — и, потом все это записать, напечатать статью или книжку, заклеймив Ивана Яковлевича на вечные времена, ужасно позорным именем «лжепророка». Как же после этого не сказать, что г. Прыжов — герой, человек не робкого десятка!

Нам недавно попалась в руки брошюрка г. Прыжова, о житии Ивана Яковлевича, изданная им в С. Петербурге 1860 г., — и что же? смотрим на нее, и не верим глазам своим; ищем лжепророка — Ивана Яковлевича, но, к немалому удивлению нашему, не находим его. Где же он? Где же, спрашиваем, этот полубог или, по выражению г. Прыжова, идол русской женщины — Ив. Яковлевич, которому воздают какую-то особенную честь поклонники его, и, в особенности, поклонницы Московские? Где же, наконец, идея автора о лжепророчестве Ивана Яковлевича?..

Да она (идея-то), говорят нам, осталась в «Нашем времени»[13]

, да в самой глубине сердца напечатанной книжки г. Прыжова.

Что за пропасть?! Просим покорно добиваться тут до лжепророка, Ивана Яковлевича! Но делать нечего; посмотрим, как он там обретается, — именно только посмотрим; а самый разбор брошюрки г. Прыжова предоставим самому Ивану Яковлевичу; может быть, он и сам этого желает. Он, ведь, сам может подать голос, потому что человек не сумасшедший, по засвидетельствованию самого г. Прыжова; на что, прежде всего, и спешим читателю привести доказательства.

«Иван Яковлевич», говорить автор жития его, «пишет очень хорошо, но нарочно делает каракульки вместо слов, чтобы в его писании было больше чудесного» (стр. 18). Это первое удостоверение автора, о присутствии разумности в Иване Яковлевиче.

Далее, г. Прыжов, при посещении своем Ивана Яковлевича, рассматривая его физиогномию (впрочем отворотясь от нее), потому что высокий лоб, (признак великого ума, по замечанию даже физиологов), лысая голова, (знак великих дум, а может быть только печать болезни, трудов и 80-ти летней старости) и какое-то придавленное лицо, (вероятно изменившееся в такой вид от приближения нему, в то время, враждебного духа) отняли у него (г. Прыжова) дух и ту энергию, с которой он явился к нему, надлежащим образом рассмотреть, или, вернее сказать, изучить Ивана Яковлевича), повествует: «Иван Яковлевич молчит, или почти не отвечает на все предлагаемые ему вопросы». Сторож ему и говорит: «Иван Яковлевич, что же вы не скажете ничего господам? скажите что-нибудь им?» «Я устал», отвечал он, но потом сказал кое-что очень обыкновенное, потому что видел около себя образованных людей. (Стр 21).

Истинно! истинно, г. Прыжов! Как же бы он, при отсутствии в нем ума человеческого, мог отличить стоящую пред ним высокую образованность, желающую подвергнуть его своему изучению, от невежества сидящего у него на диване или молящегося пред св. Иконами? Ведь известно всякому, что ныне только тот крестится и молится, проходя мимо храмов Божиих и при входе в домы, кто пренебрегает моду, давно усиливающуюся выгнать из жилищ образованных людей св. Иконы и все, что напоминает о святыне, столь оскорбляющей их сердце; а вы верно не помолясь на Иконы, стоящие у Ивана Яковлевича, подошли к нему?

Это второе показание г. Прыжова об Иване Яковлевиче, как о человеке смыслящем!

Наконец г. Прыжов, рассказывая о почитателях Ивана Яковлевича и о происшествии с некой г-жей Г-ой, говорит: «Но не ко всем добр Иван Яковлевич. Настоящих дураков и он даже (?!) гоняет от себя, особенно, когда они обращаются к нему с нелепыми вопросами» (Стр. 23).