Московский инквизитор

— Когда я просматривал заявления о пропавших, меня насторожило то, что для ваших, уж простите, довольно глухих мест слишком много было заявлений о пропаже детей. Причем по всему району, — медленно рассказывал Лев. — Отложилось это как-то в памяти. Потом перечень драгоценностей, что были на женщине. Старинные серьги и ширпотреб, да еще и браслет с выпавшим камнем. А ведь вставить сейчас, ну, пусть не бриллиант, а что-то вроде него, чтобы пустого места не было, совсем несложно. Почему же она этого не сделала? Работа-то грошовая. Значит, побоялась соваться, то есть вещь явно краденая или с нехорошим прошлым, о котором женщина знала. А это говорит о том, что, по крайней мере, у нее самой прошлое не самое чистое. Тут тоже был повод кое о чем подумать.

— Потому-то ты и сказал, что они тут могут скрываться, — напомнил Стас.

— Была такая мысль, но по здравом размышлении я ее отбросил. Если бы они просто скрывались, а их нашли и убили за старые грехи, то не стали бы так заморачиваться. Да и не могли пришлые бандиты знать ни о даче Трофимыча, ни о всех проселочных дорогах в вашем районе. Здесь действовали явно местные. Значит, эта парочка и здесь успела что-то натворить. Что? За что их могли так жестоко казнить? Причем местные. А за нечто совершенно из ряда вон выходящее, что у нормального человека в голове не укладывается, за что любой нормальный человек убьет без малейших колебаний. Вот тут-то заявления о пропавших детях и были как раз к месту. Но я от себя эту мысль гнал, все надеялся, что ошибаюсь. Просто не хотел в это верить.

— А когда поверил? — осторожно спросил Косарев.

— Когда по дороге в Сабуровку вы сказали, что там сгорел дом, у меня еще теплилась надежда на то, что эти двое были управляющими в казино или борделе с девками, — словно и не слыша этого вопроса, продолжал Лев. — Но тот мужик рассказал, что гости чаще приезжали днем и надолго не задерживались, а ведь в казино порой на всю ночь зависают. Что оставалось? Публичный дом? Тащиться на навороченных машинах в такую даль, когда этого добра что в Москве, что в любом крупном райцентре навалом? Значит, это было нечто особенное, ради чего стоило такие концы давать. А уж когда этот мужик сказал про молоко, все встало на свои места. Но не мог я в это поверить! — не сдержавшись, выкрикнул Гуров.

— Но ведь молоко могло быть действительно для мужа, — тихо заметил Косарев.

Лев криво усмехнулся и ответил:

— Вам это, видимо, к счастью, незнакомо, и дай бог, чтобы так и оставалось, но вот только при заболеваниях желудка, поджелудочной и кишечника пресное молоко категорически противопоказано, уж вы мне поверьте. Так что не для мужа его покупали, а для детей.

— А пожарного ты велел позвать, потому что… — начал было «следак», но Лев перебил его:

— Потому что все еще надеялся. Потому и в дом этот пошел, причем именно в подвал! Раз этих сволочей в выгребную яму сбросили, значит, и детей держали в каком-то подобном месте.

— То есть преступники… — начал Косарев и тут же сорвался: — Какие они, к черту, преступники? Герои они! И хотели, чтобы эти сволочи на своей шкуре испытали то же, что и дети в подвале!

— Я там долго провозился, — продолжал Гуров. — Весь пол облазил, следы пребывания детей искал, а сам все надеялся, что ничего не найду! — дрогнувшим голосом сказал он. — Но нашел! Пуговки эти. Материя, наверное, натуральная была и от времени истлела или сгорела, а вот они остались! Так что с пожарным мне, в общем-то, уже не о чем было разговаривать.

Некоторое время все молчали, а потом Андрей Федорович предложил:

— Давайте выпьем, что ли? На душе до того погано, что выть хочется.

За время рассказа Гурова и он, и «следак» все подливали и подливали себе в стаканы, потому что слушать такое было невыносимо, а уж сигареты курили одну за другой. Крячко жестом, чтобы не мешать Льву, показал, что ему достаточно, а сам Гуров сидел, вертя в руках стакан, и, казалось, ничего вокруг не видел. Очнувшись наконец, он посмотрел на стакан и поддержал:

— Давайте! Господи! Как бы я хотел, чтобы ничего этого не было!

Они выпили, закусили, и Косарев спросил:

— Что делать будем, Лев Иванович?

— Работать! — просто сказал тот. — Эти двое были исполнителями, но есть тот, кто все это организовал, фальшивые документы этим сволочам сделал, снял этот дом, а потом на детских слезах немалые деньги заколачивал! И ведь как все придумано было! — сорвался он. — Приезжает какой-нибудь богатый извращенец и, ничего не боясь, оттягивается от души! А чего ему бояться? Это в Москве мало кто рискнет таким делом заниматься, потому что большую часть борделей полиция «крышует», а она, я надеюсь, с такой откровенной мерзостью все-таки связываться не стала бы. А тут и на «крышу» тратиться не надо! Дом в области, но недалеко от приличной дороги, стоит прямо на въезде, то есть соседи далеко. Забор высокий, на окнах стеклопакеты, которые звукоизоляцию обеспечивают, кондиционеры имеются, так что окна и открывать не приходится.

— Когда ж ты все это заметил? — удивился «следак».

— Он — Гуров! — как о само собой разумеющемся, объяснил Крячко.