Московский инквизитор

— Позвони ей, пожалуйста, и скажи, чтобы поднялась, — попросил он.

— А тебе самому что, трудно? — буркнула та, но позвонила: — Маша, поднимайся! — Она и хотела бы сказать, что все в порядке, но не решилась — уж слишком спокойным выглядел Лев.

Раздался звонок в дверь, но Гуров не поднялся, и дверь пошла открывать опять же жена Крячко. Когда Маша вошла в комнату, Лев увидел ее зареванное лицо, растрепавшуюся прическу, затравленный несчастный вид, а, главное, глаза! Это были глаза умирающего человека, не было в них ни блеска, ни жизни, ни хоть капли надежды на светлое будущее! Гуров прислушался к себе, не почувствовал в душе любви к этой женщине, только жалость, и просто сказал:

— Маша! У нас гости. Сообрази что-нибудь на стол.

Услышав это, державшаяся из последних сил Мария просто поплыла, глаза наполнились слезами, плечи затряслись, лицо исказила судорога едва сдерживаемых рыданий, она с трудом всхлипнула, и тогда он, никогда не любивший подобных сцен, тем более при посторонних, добавил:

— Там в кухне, кажется, должно что-то быть. — Мария тут же бросилась в кухню, а Гуров обратился к женщинам: — Спасибо вам большое. Вы нам очень помогли.

— Не надо нам ничего, пойдем мы, — сказала, поднимаясь, жена Орлова.

Разочарованные тем, что сцены бурного примирения не увидят, женщины вышли. Лев закрыл за ними дверь и поэтому не слышал, как они, посовещавшись возле лифта, решили ничего пока своим мужьям не говорить, пусть получат от Гурова готовое, а то повадились в чужие семьи нос совать и распоряжаться в них, как у себя дома.

Гуров же, войдя в кухню, застал там плачущую теперь уже от счастья Марию. Она бросилась к нему, прижалась, уцепилась, как утопающий за соломинку, и зарыдала уже в голос, по-бабьи, со всхлипами, шумным хлюпаньем носа и причитаниями. А он ничего не говорил, просто обнял ее и ждал, когда она успокоится. Потом супруга умылась и, устроившись с ногами на диване, прижалась к нему, такому родному, надежному, сильному, и стала потихоньку рассказывать, как плохо ей было без него, иногда она снова принималась плакать, и тогда Гуров, утешая, гладил ее по руке. Он слушал Марию, а сам думал о том, что если уж ты по неосмотрительности завел себе кошку и по глупости избаловал ее до полной невозможности, то нечего злиться, когда она гадит по углам, потому что сам виноват в том, что сделал ее такой. И на улицу ее, не приспособленную к самостоятельной жизни, выбрасывать подло, потому что человек в ответе за каждое прирученное ему существо. Почему его друзья, искренне переживавшие за него, поступили именно так, он прекрасно понимал, но поговорить с ними все-таки надо было. И он, поднявшись, сказал:

— Маша, ты придумай что-нибудь на обед, а я пока по делам съезжу.

Супруга с готовностью кивнула, а Гуров поехал на работу, где был встречен дружным возмущением Стаса и Саши — мол, отлежаться надо было как следует.

— Да обсудить кое-что надо. Пошли к Орлову, — предложил он.

Петр встретил Гурова с не меньшим возмущением из-за досрочного выхода на работу, но Лев объяснил, что заехал ненадолго, а потом вернется домой долечиваться. Тут все поняли, что причина его появления более чем уважительная, и уставились на него. А Гуров, дождавшись, пока все сядут, спросил у расположившегося прямо напротив него Вилкова:

— Саша, почему ты мне не сказал, что Маша забрала свои вещи и ушла из моего дома не по собственной воле, а потому, что ее Петр Николаевич заставил?

— Да, не сказал! — Вилков ответил ему прямым и твердым взглядом. — И мне за это не стыдно! Потому что я, как и Петр Николаевич со Станиславом Васильевичем, хотим, чтобы рядом с вами была другая женщина. Верная, заботливая, преданная, любящая! А не такая, как Мария!

— И это ты говоришь после всего того, что она для тебя сделала? — поинтересовался Лев.

— А она это делала не для меня, а для себя! — отрезал Вилков. — Она все делает только для себя! Она же законченная эгоистка, причем очень недалекая! Она руководствуется только своими сиюминутными желаниями, не заботясь о последствиях, потому что знает, что вы ее из любой беды вытащите! У нее нет ни настоящих подруг, ни настоящих друзей! Это хоть о чем-то вам говорит? Нет ни детей, ни кошки, ни собаки, а тут ей в руки попала такая большая живая игрушка! Вот она и играла со мной, как девочки — в куклы! Думаете, мне в радость было таскаться за ней по всем тусовкам, где она меня всем демонстрировала, как какую-нибудь карманную собачку редкой породы?

Не выдержав, он вскочил с места и продолжал уже, расхаживая по кабинету.