Москва предвоенная. Жизнь и быт москвичей в годы великой войны

1941-й – год Змеи. Впрочем, тогда гороскопами не увлекались, да и не знали граждане СССР, что каждый год – символ какого-то животного. Узнали бы, верно, усмехнулись, мол, буржуазные штучки. Главное – любить Родину, трудиться на ее благо, укреплять оборону страны. И – сохранять бдительность.

Уже спустя много лет вспомнили, что сорок первый – год Змеи. И уловили в том зловещий смысл. Но ведь были и другие времена «правления» той же Змеи, когда все бывало тихо и благостно. Так же – в годы Тигра, Крысы, Дракона…

«Новый, 1941 год мы с мужем встречали в ВТО с Раевским, – писала в своих мемуарах под названием «Грустная книга» народная артистка СССР Софья Пилявская. – В глубине ресторана во всю стену был накрыт огромный стол, за которым Владимир Иванович (художественный руководитель МХАТа Немирович-Данченко. – В. Б.) устроил своим ученикам из Музыкального театра встречу Нового года.

За соседними «маленькими» столами сидели известные артисты, писатели, летчики. Было шумно и весело. Мы ходили поздравлять Владимира Ивановича, и он был приветлив, даже ласков.

Было уже поздно, когда мы, как обычно, пришли поздравлять Ольгу Леонардовну (народная артистка СССР Книппер-Чехова. – В. Б.). Когда мы пришли, у нее уже была часть гостей Тархановых во главе с самим Михаилом Михайловичем.

Никто из нас и не подозревал, каким страшным окажется этот год…»

Подобная фраза с различными вариациями повторяется во многих рассказах, воспоминаниях. Однако во многом 1941-й был обычным годом с привычными чертами – быта, работы, отдыха. Не только до июня, но и после. Даже когда ситуация дошла до крайности и враг появился там, где москвичи нынче отдыхают на дачах, в сплошной, казалось, беспросветности будней появлялись светлые пятна.

Пляж. 1941 г. До войны несколько дней

…В новогоднем номере «Правды» – дружеский шарж Кукрыниксов: у новогодней елки собрались известные люди: композитор Дмитрий Шостакович, писатель Михаил Шолохов, физик Петр Капица, его коллеги Георгий Флеров и Константин Петржак. Эти ученые работали в области атомной энергии и после войны стали лауреатами Сталинской премии.

Семен Кирсанов написал стихотворение, где были такие строки:

Мы в сорок первом свежие пласты

Земных богатств лопатами затронем.И может, станет топливом простымУран, растормошенный циклотроном.Наш каждый год – победа и борьбаЗа уголь, за размах металлургии!..А может быть – к шестнадцати гербам

Еще гербы прибавятся другие…

Почему речь шла о ядерном топливе? Скорее всего, имелось в виду недавнее открытие советских физиков – спонтанное деление урана. Но это же государственный секрет! Впрочем, поэта могли в него не то что посвятить, а рассказать об изобретении в общих чертах. Ну а читатели пусть строят догадки.

В то время в СССР было действительно шестнадцать республик – РСФСР, Украина, Белоруссия и остальные плюс Карело-Финская, которая позже стала автономной. Но что означал намек на другие гербы? То, что к Союзу присоединятся другие страны? Сделают ли это добровольно, или Сталин их завоюет? И какие государства имелись в виду?

Другое стихотворение – молодого Павла Когана – тоже заставляет задуматься. Точнее, его последние строки:

Но мы еще дойдем до Ганга,Но мы еще умрем в боях,Чтобы от Индии до Англии

Сияла Родина моя.

Ганг – река в Индии, за много тысяч километров от Советского Союза. Что нам там делать, с кем сражаться, чтобы «сияла Родина моя»? Или пылкие строки поэта – лишь метафора?

Неясно. Но, хотя боевые трубы еще не запели, горнисты уже готовы трубить атаку. Правда, неясно, с кем придется воевать. Скорее всего, с заклятым другом Гитлером…

Гениальное решение

Прошли испытания самолета «103» – прототипа серийного фронтового пикирующего бомбардировщика Ту-102. Его создатель, 52-летний Андрей Туполев, после ареста в 1937 году находился в подмосковном поселке Болшево, где в лесу за забором с вышками размещалось «Особое техническое бюро при НКВД СССР» – так называемая «шарашка».

Суд над конструктором состоялся лишь в 1940 году. Его обвинили в создании шпионской организации, передававшей чертежи самолетов иностранной разведке. Приговор – пятнадцать лет лагерей. Звучит странно, но Туполева спасла война. Стране нужны были самолеты и вообще умные люди. Через месяц после начала Великой Отечественной он вышел на свободу.