Мост через бездну. Вся история искусства в одной книге

«Я часто думаю — / не поставить ли лучше / точку пули в своем конце. / Сегодня я / на всякий случай / даю прощальный концерт». — Это из стихов советского «римлянина» — поэта Владимира Маяковского, безусловно человека сцены и сценического жеста.

Примеров же из римской истории можно приводить бесконечное количество. Они знали, чувствовали игру «упоения в бою у бездны мрачной на краю». Европа унаследовала эти уроки римской позы, пронеся их сквозь всю свою историю.

«Театр военных действий». Это тоже Рим. Военные действия, и обмундирование армии, и строй, и шаг, и приветствия вошли в плоть и кровь армейского «балета» парадов и армейской военной дисциплины. Итак, военное действие. Само понятие «действие» сближает жизнь и театр в сценарнопродуманном закулисье. Какие глубокие и серьезные умы участвовали в грандиозных публичных постановках. Император-философ Марк Аврелий, сидя на трибунах амфитеатра во время гладиаторских боев, правил рукописи своих сочинений, дабы выразить презрение, несогласие с кровавыми увлечениями сограждан. Дома же, глядя на себя в зеркало, говорил: «Не нравишься ты мне Марк. Сегодня у тебя лицо Цезаря». Откуда мы это знаем? Да все же было публично. Записывали секретари. Рим любил позу и жест. Жест, как в театре, обретал лингвистическое значение. Жест-действие выброшенной для приветствия правой руки и откинуто-согнутой в локте принимающего приветствия. «Салют! Но Карфаген должен быть разрушен». — «Приветствуют тебя идущие на смерть!» — «Приветствую идущих на смерть!» и т. д. Жизнь, смерть, игра с жизнью и смертью параллельно всем радостям земным. Одновременно: любви к земле, огородам, цветам, воде. Любимый, нигде не бывший «бог яблоневых садов Ветрум» — муж богини покровительницы семьи чистой Весты. Институт семьи с двором посреди дома — атриумом, где хранились лары (покровители) и портреты предков, семейная хроника. Первое частно-семейное родовое дерево — генеалогическая история преддверья «родовой» спеси Европы.

II. Похороны как театр

Пожалуй, среди всех театрализованных ритуалов Рима самый увлекательный — это похороны. Жизнь и смерть сплавлялись в затейливой игре похорон. В Риме и бальзамировали покойников на восточный манер, и сжигали, кремировали на греческий лад. Интересен был сам ритуал, который складывался постепенно, пока не приобрел наконец устойчивые черты настоящего театрального действа. Покойник к месту своего упокоения (крематорию) проделывал долгий путь в сопровождении друзей и близких. Старшие в семье несли за гробом «маски предков». У граждан был широко распространенный обычай снимать маску еще при жизни. Маске и ее значению в культуре мы посвящаем отдельную лекцию. И маска эта была, с одной стороны, атриумным портретом, вроде альбома семейных фотографий или семейных усадебных портретов и галерей предков в замках и т. д. Но с другой стороны, именно маску мы могли бы назвать основой скульптурного римского и европейского портрета. О портрете чуть позже, а пока вернемся к похоронам граждан и вельмож. Это очень важно. Маски предков несли за гробом члены семьи, а рядом с гробом шел актер, загримированный под покойника. Перед сожжением или погребением актер говорил перед народом и потомками последнее слово с обязательным разоблачением в конце, которого напряженно ждали присутствующие. «Кто привел меня к смерти?» Интересно всем. Тут не до поминок. Потом маска вновь преставившегося занимала свое почетное место в атриуме или в нише крематория.

Когда император Нерон хоронил убитую им жену Поппею Сабину, ее на похоронах играл великий греческий трагик Демитрий, да так убедительно, что все рыдали, включая вдовца. Последнее слово за двойником-актером. А затем маска покойного возвращалась в родовое лоно атриума государства или семьи как свидетельство истории или рода. Миланский род Висконти от II века н. э. имел непрерывную историю с атриумной галереей предков, портретами и скульптурами в Средних веках и в эпоху Возрождения. Последний герой Возрождения — итальянский кинорежиссер Лукино Висконти.

Триумфальная колонна императора Траяна. Водружена в честь похода на даков. 113 г. н. э. Рим

Национальные традиции латинской античности, рожденные государством и правом, прошли многие пороги потока времени. В недрах римских обычаев зародился европейский психологический прототип. Вот почему он просвечивает сквозь пласты всех «трав и вер», оставаясь живым и актуальным в отличие от иных, уже мертвых, древних культур. Лица на римских портретах родственны нам, узнаваемы, зеркальны и доблестям и болезням, прекрасны и омерзительны.

Фрагмент ленты колонны Траяна с рассказом о походе на даков. 113 г. н. э. Рим