Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница

К моменту прихода Гитлера к власти около 20 процентов всех немецких адвокатов (четыре тысячи человек) были евреями. В апреле 1933 года был издан указ, запрещавший заниматься юридической практикой «лицам неарийского происхождения». В крупных германских городах судей и адвокатов еврейского происхождения вышвыривали на улицу прямо из зала суда. Не в силах терпеть постоянные унижения и не имея средств к существованию, многие адвокаты-евреи покончили жизнь самоубийством (в одном только Берлине – 30 таких случаев). Лишь немногим больше ста человек удалось репатриироваться в Палестину[10].

Закон о государственной службе от 7 апреля 1933 года предписывал немедленно изгнать из судов не только евреев, но и тех, «кто давал повод считать, что он не готов постоянно содействовать национал-социалистическому государству». Для того чтобы не давать никому такого повода, в мае 1933 года – месяце, когда в Берлине жгли книги, в нацистскую партию вступил 41-летний Баттель. Вряд ли он сделал это по идейным соображениям, скорее всего – из карьерных.

До Холокоста в Бреслау проживала четвертая по величине еврейская община в Германии – свыше 23 тысяч человек. Большинству из них пришлось пройти через все преследования, начиная с запретов на профессии и конфискации имущества и заканчивая переселением в гетто и высылкой в лагеря смерти. В этих условиях работы нотариусам прибавилось. Когда банки изымали банковские ячейки, зарегистрированные на еврейских клиентов, нотариус должен был присутствовать, чтобы зарегистрировать изъятое имущество. Нотариусы оформляли переход права собственности на конфискованные у евреев предприятия правительству либо «арийским» владельцам.

Довоенный Бреслау

Тут-то и проявились некоторые черты характера Альберта Баттеля, которые впоследствии приведут его в число «Праведников народов мира». Вместо того чтобы помогать рейху в экспроприации еврейских активов, он нотариально заверил документы, позволяющие вывезти из Германии имущество, по крайней мере, одной не бедной еврейской семьи. Глава этой семьи – Эдуард Геймс, бывший судья и известный адвокат, разбогатевший благодаря участию в банковском бизнесе, был женат на сестре (родной или двоюродной, не известно) Баттеля. Он не только сумел спасти от экспроприации значительную часть его денег, но и сопровождал его вместе с женой Хильдегард и двумя детьми в Швейцарию, чтобы убедиться, что они добрались благополучно.

У Геймса тоже была сестра, ее звали Гертруда. Она осталась в Германии, откуда осенью 1941 года была депортирована в Литву. Ее вместе с девятью тысячами высланных «евреев рейха» расстреляли в Каунасском 9-м форте 25 ноября 1941 года. К немецким евреям эсэсовцы проявили «милосердие» – они были расстреляны и похоронены в одежде, тогда как остальные – литовские евреи – перед расстрелом раздеты до белья. Это выяснилось спустя два года, в декабре 1943 года, когда эсэсовцы решили скрыть следы преступления и привезли для вскрытия захоронений и сжигания трупов группу евреев-смертников, а им удалось совершить побег и добраться до партизан.

Июнь 1942 года

В гетто стало известно, что в расположенных поблизости городах Тарнов и Жешов прошли погромы. Предполагая нечто подобное, юденрат обратился в гестапо в расчете на помощь. Почему именно туда? Гестапо – «политическая секция» полиции играла ключевую роль в отношениях с еврейским населением. Между собой полицейские называли ее «юденреферат» (еврейская секция), никакой другой «политики» там не было.

Начальник гестапо унтерштурмфюрер СС Бентин пообещал главе юденрата, что евреев Перемышля не тронут, если они «будут вести себя хорошо». «Хорошее поведение», по его словам, выразилось бы в выделении тысячи молодых и сильных мужчин для работы в Яновском лагере во Львове. Этот лагерь на Яновской улице на окраине Львова, переименованного в Лемберг, считался «трудовым», хотя по сути мало чем отличался от «лагерей смерти» – за время его существования в нем погибло от 140 до 200 тысяч заключенных. Требование Бентина было удовлетворено.

Правда, эта инициатива не нашла поддержки среди оккупационных властей. «Их вывоз вызовет серьезные заторы на железной дороге», – пожаловался в администрацию Генерал-губернаторства руководитель филиала Краковского бюро труда Нойманн.

Немецкий оккупационный режим не был единым, он состоял из трех практически автономных ветвей власти, конкурировавших друг с другом: военных оккупационных инстанций, гражданской администрации, подчиненной министерству по делам оккупированных восточных областей, и аппарата полиции и СС. Эпизод с отправкой тысячи юношей в Яновский лагерь показал, что интересы вермахта, гражданских властей и германских «силовиков» несколько расходятся.