Мотив Х

Что, если Муландер, даже несмотря на Гертруду и фотографии в его мобильном, уже узнал, что Фабиан взял на себя расследование Эльвина? Что, если он уже вовсю планировал, как убить его? Так, чтобы убийство, как и в случае с Эльвином, выглядело бы как самоубийство.

Придумать правдоподобный мотив не будет проблемой, учитывая то, что вся его семейная жизнь вот-вот рухнет. Или он планировал несчастный случай? Если и есть кто-то, кто может покопаться в тормозных шлангах автомобиля, да еще и так, что никто этого не заметит, так это Муландер. Особенно если техническим расследованием впоследствии будет заниматься он сам.

Он решил взять быка за рога и прощупать почву, поэтому достал сотовый телефон и нашел номер коллеги.

— Привет, Фабиан. Как дела? — Он услышал ответ еще до того, как прозвучал первый гудок. Как будто тот сидел и ждал его звонка.

— Привет, это я, Фабиан.

— Да, я вижу и спрашиваю, как у тебя дела? Вы закончили с квартирой Вессман?

— Практически, — сказал он, оглядываясь вокруг в попытке найти объяснение, которое казалось бы достаточно уместным.

— В смысле «практически»? Чем же ты тогда занимался все утро?

Был ли вопрос искренним или он просто играл с ним? Судя по тону, он говорил как обычно, что бы это ни значило. Муландер был чемпионом, когда дело касалось иронии. Для него не было разницы, шутит он или говорит серьезно, и обычно его собеседник слишком поздно понимал, что неправильно истолковал его слова.

— Я долго провозился с кое-чем другим, что не могло подождать.

Он присел на корточки, чтобы получше рассмотреть валявшуюся на полу в коридоре полку для головных уборов, она лежала среди ботинок, и из нее торчали болты, все еще находившиеся в своих креплениях. На стене сверху зияли пустые дыры, они свидетельствовали о том, что Вессман, вероятно, схватилась за полку, пытаясь подняться.

— Чем это другим, могу я спросить? Надеюсь, ничего серьезного.

Проблема была в том, что эта полка уже упоминалась в показаниях соседки жертвы. Ему нужно было что-то менее очевидное. Что-то, что еще не обсуждалось.

— Зависит от того, как посмотреть, — он встал и сделал сознательную паузу, пытаясь вызвать реакцию собеседника. Но единственным ответом ему было выжидательное молчание. — Я заглянул к Косе, и оказалось, что он почти закончил с…

— Серьезно?

 — перебил его Муландер. — Ты был сегодня дома у Косы?

— Да, — сказал он и услышал, как Муландер расхохотался.

— Прекрасно. Фабиан, будь я проклят, но только ты можешь выйти сухим из воды, сделав что-то подобное. Как тебе это удается? Но так как ты все еще жив, то, я полагаю, он принял тебя без серьезных протестов. Он нашел что-нибудь интересное?

— Да, татуировку, которая была спрятана под лобковыми волосами, — сказал он и подумал, что Муландер был либо актером от бога, который в данный момент играл свою лучшую роль, или же Гертруда до сих пор ничего не рассказала ему. — Она состоит из горизонтальной черточки, пересеченной стрелкой, направленной вниз, и двузначного числа под этой чертой.

— Таким образом, мы говорим о символе и числе.

 — Было слышно, как Муландер откинулся на спинку стула и задумался. — Самое близкое, что приходит мне на ум, — это линия, которая пересечена двумя стрелками в противоположных направлениях, что является общепринятым символом пересечения границы. Иконка «Физический барьер при пересечении границы», кажется, так она называется. Но это может не иметь никакого отношения к данному делу. А что за число?

— Двадцать восемь.

— Двадцать восемь… Ну, если не считать того, что оно следует за двадцатью семью и предшествует двадцати девяти, оно ничего мне не говорит в данном случае.

— Ничего страшного. Я просто хотел узнать, не будет ли у тебя каких-нибудь ассоциаций.

— Но ты ведь звонил не для этого, правда?

— Прошу прощения? — Он как раз собирался закончить разговор, довольный, что смог убедиться в том, что Гертруда до сих пор ничего не рассказала мужу. Теперь беседу придется продолжить.