Моцарт и его время

В апреле 1783 года Моцарт написал письмо парижскому издателю Зиберу с предложением продать шесть квартетов за 50 луидоров', хотя к тому времени был готов всего один из них. Сделка не состоялась, и позднее квартеты были опубликованы у Артариа в 1785 году, за что Моцарт получил экстраординарно высокий гонорар (50 дукатов — половина обычной платы за оперу). В посвящении он подчеркнул, что их сочинение шло с трудом и стало плодом работы долгой и тяжелой (///гиПо Ш ипа 1ища, е 1аЬопоаа /аНса)^{. Многое говорит за то, что характеристика, данная Моцартом, не просто словесное клише, обычное в торжественных посвящениях. Сохранились эскизы, что уже само по себе говорит об особо серьезном отношении композитора к этому опусу. Кроме того, одно из открытий Тайсона позволило по-новому взглянуть на историю создания «Охотничьего» квартета КУ458. Дата его окончания — 9 ноября 1784 года — была собственноручно проставлена Моцартом. Но начало первой части и фрагмент второй написаны на бумаге, которую композитор исполь-

а Ровно столько же лет жанр квартета игнорировал Гайдн (ор. 20 — 1772,ор.33— 1781).

Ь ВоЬЫт Ьапс1оп

Н. С. Могап. ТЬе еоШеп уеагз 1781 -1791. Р. 144.

с Рохлиц.С. 92.

ё Два квартета не имеют точной датировки. Привязать ко времени квартет ё-то11 позволила

история, рассказанная Констанцей уже после смерти Моцарта. По ее словам, муж писал его в тот самый момент, когда она рожала в соседней комнате. См.: [ШуеИо V.

& М.] Ете \\&11ГаЬП /и МогаП, 1829. Р. 112. Соответственно, Квартет можно датировать серединой июня 1783 г. То, что бумага, в автографе Квартета Ез-ёиг частично совпадает с сортом, использованным в ё-то1Гном, позволило Тайсону предположительно определить начало работы над ним: лето 1783 г. Тузоп. Р. 83—87.

е Письмо от 26 апреля 1783 г — Впе/еСА III. 5. 266.

Г ЦеШзсН1)ок. 5. 220.

зовал гораздо раньше — в 1783-м, и, значит, сочинение квартета растянулась более чем на год!^а Иными словами, Моцарт не кривил душой, называя свою работу над циклом «долгой».

Исполнение всех шести квартетов было устроено для знатоков — Гайдна и «других добрых друзей» — 15 января 1785 года, о чем Вольфганг сообщил отцу^ь

. Три последних повторены в доме Моцартов, уже во время пребывания в Вене Леопольда, 12 февраля этого же года. Именно тогда Гайдн дал высочайшую оценку мастерству Вольфганга, которая не могла не порадовать отца: «Ваш сын — величайший композитор из тех, кого я знаю лично или по имени, у него есть вкус и, сверх того, глубочайшие познания в искусстве композиции»⁰. Ясно, что суждение Гайдна — не просто дань вежливости, тем более что, подобно предыдущей моцартовской серии, новые квартеты были сочинены как бы в ответ на его собственный цикл (ор. 33, 1781). Можно также предположить, что они не только понравились Гайдну, но поразили его, вызвав восторженную реплику. Не случайно, по-видимому, он прослушал вторую половину цикла дважды. Вряд ли, конечно, патриарх квартетного жанра задумывался над сравнением своего ансамблевого письма и моцартовского. Но роз(/ас1ит удержаться от такого сравнения трудно.

Гайдновский ор. 33 отличает удивительное ощущение меры простоты и сложности, серьезного и забавного. По точному замечанию Финшера, эти квартеты не стремятся увлечь драматическим движением, а располагают к духовному развлечению. Все в них поражает своей рациональной продуманностью и тщательной отделкой, которые прямо-таки побуждают к аналитическим «играм»^а. В этом цикле практически нет полифонической учености, присущей, например, ор. 20, они гораздо более «популярны». Четыре партии паритетны, «диалоги» в фактуре решительно преобладают над «монологами», комбинации инструментов изобретательны и разнообразны, но наряду с этим находится место также простому и прозрачному гомофонному изложению. Благородные и возвышенные Аба§ю и Ьащо контрастируют не только динамичным и вихревым финалам, но и веселым скерцо, которые в этом цикле заменили привычные менуэты. Каждый квартет таит в себе остроумный музыкально-тематический или композиционный прием, который может позабавить дилетанта и одновременно восхитить знатока. Гайдн то прослоит весь квартет «птичьими» мотивами, причем не благородными соловьиными трелями, а вполне демократичным воробьиным чириканьем (№ 3), то припасет для окончания финала особое «прощальное» проведение рефрена, когда непонятно — или будет продолжение, или нет, конец уже наступил или все начнется сначала (№ 2). Композитор экономен, он «вытягивает» максимум последствий из минимума посылок.

Какова же ответная реплика Моцарта? Уже Аберт отметил черты общности моцартовского и гайдновского квартетного письма, обратив внимание в первую очередь на тематическую насыщенность всех голосов и на преобладание не широко распетых мелодий, а небольших мотивов короткого дыхания⁰.

а Тузоп. Р. 82—105.