Моцарт и его время

и ушам своим. Он не только исполняет с безупречной чистотой отделки труднейшие пьесы своими ручонками, едва могущими взять сексту, но еще (и это всего невероятнее) импровизирует целыми часами, повинуясь влечению своего гения, внушающего ему вереницы музыкальных идей, которые он развивает со вкусом, изяществом и поразительной легкостью. Самый опытный музыкант не может обладать более глубокими познаниями в гармонии и в модуляциях, чем те, с помощью которых этот ребенок открывает новые пути, согласные, однако, со строгими правилами искусства. Он вооружен техникой столь совершенною, что по закрытой полотенцем клавиатуре играет с такою же чистотою, точностью и быстротой, как если б она была открыта. ...Он пишет и сочиняет с поразительной легкостью, не прибегая к инструменту, чтобы подыскивать аккорды. Так, по моей просьбе он в одну минуту написал бас менуэта, который я только перед этим сочинил. Транспонировать какой-нибудь мотив и сразу играть его в любом тоне ему ничего не стоит. На днях я был свидетелем одного факта, столь же непостижимого. Одна дама спросила его, может ли он аккомпанировать по слуху... итальянскую арию, которую она знала наизусть.... Когда ария была кончена, аккомпаниатор попросил даму повторить все сначала, и тогда правой рукой точно воспроизвел всю пьесу, причем левая аккомпанировала совершенно верно и уверенно. Эту арию повторили по крайней мере десять раз, и каждый раз мальчик изменял характер аккомпанемента. Он бы не остановился, если бы его не заставили это сделать. Я боюсь, что у меня голова закружится, если я еще буду его слушать: я теперь понимаю, что можно сума сойти от созерцания чуда“.

Из описания Гримма ясно, что Вольфганг продолжал поражать публику разного рода исполнительскими «кунштюками». Фокус с игрой на прикрытой клавиатуре — из их числа. Его игра технически совершенна, что особенно впечатляет, так как руки у семилетнего мальчика маленькие. Однако это не главное. Больше всего Гримма поражают не исполнительские способности Вольфганга. По-видимому, высокий уровень игры на инструменте сам по себе не представлялся французскому философу и литератору чем-то экстраординарным. То, что

а Цит. по: УлыбышевА.

Указ. соч. Т. 1. С. 47—48.

ВУНДЕРКИНД / О «чуде природы» и природе чуда

О

«

н

о

о

Он

о

и

н

кажется ему непостижимым, необычным, что грозит «свести с ума» — композиторское дарование, неистощимая фантазия, дар импровизатора, легкость и свобода, с которой мальчик решает сложнейшие задачи, рассчитанные на опытного профессионала. Впечатление это усиливается спустя два года, когда Гримм вновь услышал Вольфганга. Речь уже практически не идет о виртуозных «кондициях», главное — успехи и достижения на поприще композиции:

> Теперь удивительному ребенку 9 лет^а; он почти не вырос, но сделал изу