Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова

Положение Михайлова как крупного русского романиста было еще раз подчеркнуто 1 июля 1983 года: в этот день еженедельник «Литературная Россия» (орган Союза писателей РСФСР, проводивший именно «русскую» линию) опубликовал большое интервью с ним по случаю 50-летия со дня его рождения[197]. То было интервью подчеркнуто панегирического тона, разговор с большим мастером, истинным патриотом, публикации которого в компании Ю. Трифонова и В. Распутина свидетельствовали «об успехе художественного творчества». В Михайлове отмечалась его «любовь к великим деятелям России, привязанность к крупным характерам», проводились параллели между ним и Алексеем Толстым… Здесь можно сказать, что некоторые черты А. Толстого действительно были в нем заметны, особенно это касалось отдыха в Коктебеле, большого тенниса (в числе его излюбленных спарринг-партнеров, кроме Петелина, была и известная теннисистка Анна Дмитриева) и склонностью к гедонизму вообще.

Михайлов был более чем лоялен руководству Союза писателей СССР, а его надпись на втором издании биографии Суворова (1982) демонстрирует нам его умение ладить с начальством: «Уважаемому Георгию Мокеевичу Маркову – Адмиралу флота литературы советской, творцу эпоса Сибири от впередсмотрящего эскадренного миноносца „Суворов“»[198], а также и собственные амбиции.

Вероятно, никогда до этого времени исторические сочинения Олега Михайлова не рассматривали историки. Ведь только без знания предмета можно было бы говорить, что Державин, биографии которого он посвятил отдельный том, «и мыслитель, и веселый плут , и литератор, и энергичный офицер»[199]

. Возможно, это диктовалось писательским кредо, которое сформулировано здесь же: «Настоящий писатель пишет о себе даже тогда, когда сочиняет о других». Словом, никто и не думал входить с критическими замечаниями в его романы, как и во многие другие сочинения биографического жанра, сами рамки которого были порой зыбки настолько, что не поддавались четким определениям. При этом документальными сочинения Михайлова можно назвать с большой натяжкой, что будет показано ниже.

Ранее если и бывали отрицательные отзывы на его биографические сочинения, то лишь в идеологической плоскости; особенно запомнилось упоминание в статье А. Н. Яковлева «Против антиисторизма» в «Литературной газете» десятью годами ранее[200], где писателю вменялось представление генерала Скобелева «в явно романтизированном виде», «без учета его реакционных умонастроений». Как известно, тогда статья ударила не по многочисленным критикуемым писателям, а именно по высокопоставленному автору: с поста и. о. зав. отделом пропаганды ЦК КПСС он был отправлен «на дипломатическую работу» послом в Канаду

[201].

Впрочем, после июньского пленума 1983 года Олег Михайлов по неизвестным, но явно существовавшим причинам перестал быть недосягаемым для критики. Первая ласточка – статья Аллы Латыниной в «Литгазете» 17 августа 1983 года[202]

, значительная часть которой была отдана разбору его рассказа «Дочь писателя» («Наш современник», 1983, № 2), посвященного дочери А. И. Куприна (хотя и не названного в рассказе, но легко идентифицируемого). В этом произведении Михайлов опять «писал о себе, даже когда сочинял о других», тем более что действительно лично познакомился с дочерью писателя Ксенией Александровной (1908–1981), когда был занят работой над книгой о Куприне для серии «Жизнь замечательных людей» (1971), а также снабдил послесловием второе издание книги К. А. Куприной «Куприн – мой отец» (1979). И вот когда Ксения Александровна уже не может ничего сказать, Михайлов публикует рассказ «Дочь писателя», содержание которого достаточно точно передает Латынина:

Герой рассказа, прекраснодушный двадцатидвухлетний студент-филолог, целыми днями просиживающий в библиотеке, «благоговейно изучая жизнь» своего любимого писателя, с радостью соглашается взять интервью у его дочери. Маленькая и сморщенная старушка разочаровывает его сначала – внешностью, потом – неисчислимым количеством котов, явной склонностью к спиртному, развязностью, нравственной и эстетической глухотой, полным непониманием того, кем был ее отец, скабрезностью своих рассказов. А под конец – на ночь глядя появляется у нее некий молодой художник, отношения с которым выглядят весьма недвусмысленно…