Мотылёк

– Меня прозвали Тити Белот [7]за то, что, должен признаться, прилично играю в карты. Я только этим и пробавляюсь на островах. Режемся ночи напролет. Очко по два франка. При своем банке можно снять солидный куш. Если, скажем, в банке двести франков, а ты бьешь валетом, то проигравший платит вдвойне да еще в гору за каждое очко.

– Откуда же на островах такие деньги?

– Представь себе, водятся, старина. На островах полно гильз с наличными. Некоторые приезжают с ними, другие получают через надзирателей за половину суммы. Видно, что ты новичок, приятель. Ничего-то ты не знаешь.

– Разумеется. Откуда мне знать острова? Я знаю только, что с них трудно бежать.

– Бежать? Ты даже не заикайся об этом. Я тут уже семь лет, и за все это время было только два побега. И чем они закончились? Троих убили, а двоих сцапали – вот чем они закончились, брат. Никому не удавалось. Поэтому и охотников бежать не густо.

– Что делал на материке?

– Проходил рентген, выясняли, есть язва желудка или нет.

– Почему не попытался бежать из больницы?

– Ты еще спрашиваешь! Будто не знаешь, что ты сам, Папийон, все испортил. Так случилось, что я попал в ту же палату, откуда ты бежал. А теперь представь себе, какие строгости они ввели после твоего побега. Едва подойдешь к окну за глотком свежего воздуха, как тебя уже отгоняют. Спрашиваешь почему, а тебе отвечают: «А чтобы у тебя не появились такие же мысли, как у Папийона».

– Скажи, Тити, кто этот верзила, что сидит рядом с начальником конвоя? Стукач?

– Ты что, сдурел? Его здесь все уважают. Вообще-то, он фраер, но держится не хуже заправского блатаря: с баграми дружбы не водит и поблажек никаких не принимает, свое звание каторжника ничем не позорит. Может дать добрый совет и быть хорошим товарищем, с легавыми на сближение не идет. Ни священнику, ни доктору не удалось втереться к нему в доверие. И вот этот фраер с повадками крутого парня, представь себе, не кто иной, как потомок Людовика Пятнадцатого. Да, дружище, он граф, и самый что ни на есть настоящий, а зовут его граф Жан де Берак. Однако, чтобы завоевать наше уважение, ему понадобилось немало времени, потому как попал он сюда за очень грязное дело.

– И что же он натворил?

– Да, знаешь, он собственного ребенка сбросил с моста в речку. А поскольку то место оказалось совсем мелким, то у него хватило хладнокровия, чтобы спуститься, взять ребенка и снова бросить туда, где поглубже.

– Как? Выходит, он дважды убил собственное дитя?

– Один мой приятель – он работает бухгалтером и видел его досье – рассказывал мне, что этого парня замордовало его знатное окружение. А его мамаша выбросила на улицу, как собаку, девчонку-служанку, которая родила от него ребенка. Приятель говорил еще, что эта спесивая графиня держала сына под каблуком и то и дело оскорбляла и унижала его за то, что он, граф, спутался с простой служанкой и опозорил их древний род и фамилию. Парень так обезумел и разгорячился, что, не ведая, что делает, пошел и утопил своего ребенка в реке, а девчонке своей перед этим сказал, что сдал его в приют.

– Сколько ему дали?

– Только десять. Ты должен учесть, Папийон, он ведь не то что мы с тобой. Старая графиня, хранительница фамильной чести, должно быть, убедила судей, что убийство ребенка простой служанки, совершенное графом, не является серьезным преступлением. Он ведь совершил благое дело – спас честь своего рода.

– И какие выводы?

– Выводы? Каких выводов можно ждать от уличного картежника? Я человек скромный. Да ладно, скажу. Как он рос, как воспитывался, этот образованный дворянчик граф Жан де Берак? Без всяких рассуждений, без малейшего понятия о жизни. Его учили только одному: голубая кровь, голубая кровь. А остальное? Господи, какие пустяки, стоит ли беспокоиться! Вокруг живут мелкие людишки, если не совсем рабы, то подневольные. У графа на них как бы наследственное право. Почему бы не потешиться с девчонкой? А мать, напыщенная гордячка и эгоистка, испортила, искалечила его. Он, по сути, и сам стал подневольным. Только на каторге превратился в истинного аристократа в полном смысле этого слова. Может, это покажется смешным, но только здесь он стал настоящим графом Жаном де Бераком.

Острова Салю, пока для меня не известные, через несколько часов перестанут быть таковыми. Я знаю лишь то, что с них очень трудно бежать. Но все-таки есть такая возможность. Я полной грудью вдохнул свежий морской ветер и сказал про себя: «Сейчас ты встречный, но когда-нибудь ты станешь попутным и поможешь мне убежать?!»