Мотылек-самоубийца

Рей подавляет судорожный вздох. Финн прав, но и она права. От этой двойственности она чувствует себя разорванной пополам. Будто нет больше цельной ее, а есть две стремящиеся к разному половины. Первый Орден — безжалостная кровавая машина. Бен Соло — темный принц с черными печальными глазами, который пытался осязать взглядом каждый сантиметр ее тела в тот первый раз, когда Сила свела их после Крейта. Этот взгляд прогнал с ее кожи холод даже в предрассветный час, напоенный влагой местных туманов.

— Я не зря говорю тебе о наемниках, — продолжал Финн с той же горячностью. — Если тебя обнаружат, ты должна суметь постоять за себя. Я бы хотел, чтобы ты ушла с нами, но смысла в этом немного. Мы тоже часто рискуем и гораздо чаще показываемся на публике…

Наконец-то у Рей появился повод для радости. Она улыбается слегка самодовольно, но у нее есть для этого все основания. Не говоря ничего, она встает и под изумленным взглядом Финна идет в свое жилище. Он не бросается за ней, лишь непонимающе оглядывается.

Рей тут же возвращается обратно, неся с собой свой посох.

— Хочешь меня им побить? — спрашивает друг с сомнением. — Не надо. Я и так прекрасно помню, что ты отлично им владеешь, — Финн примирительно вскидывает руки.

Но Рей не отвечает. Она встает по другую сторону от костра, вытягивает руку с посохом вперед, держа тот параллельно земле. Финн вряд ли заметил, что ее посох укоротился с обеих сторон, а оставшаяся часть модифицирована.

Глядя на друга с плохо скрываемым радостным торжеством, Рей активирует свое оружие. Оба конца посоха вспыхивают яркими, но ровными и стабильными лучами. Финн вскакивает от неожиданности, но в его глазах восторг. Он почти вскрикивает:

— Оу! Рей! Это потрясающе!

Цвет ее клинков бледно-желтый. Рей считает, что при ярком солнечном свете цвет, пожалуй, мог бы даже показаться белым. Но проверить эту догадку в ее мире вечного тумана пока нет возможности.

Она делает несколько движений. Обращаться со своим новым оружием ей кажется все привычнее. Финн восторженно улюлюкает, наблюдая за тем, как лучи вспарывают холодный влажный воздух. Рей позволяет себе даже кувырок через голову. Площадка перед ее домом ровная и утоптанная ее ежедневными тренировками; здесь есть, где помахать.

— Хочешь подержать? — вдруг предлагает она Финну.

Он сглатывает, но удержаться не может. Рей гасит лучи и передает ему посох. Он повторяет ее движение, вытягивая руку вперед, и, едва не зажмурившись, зажигает его. Видно, что его рука дрожит. Финн не решается производить движения. Рей не видит в этом трусости: управляться с посохом куда труднее и опаснее, чем с мечом. Но это-то и подогревало в ней желание обзавестись подобным оружием.

Она закончила сборку и сопровождающую ее медитацию четыре месяца назад. Была уже поздняя ночь, и по ней вовсю барабанил дождь. Она промокла насквозь, пока не закончила. Но это стоило того.

Рей тут же активировала оружие и провела свою первую тренировку, с шипением воды на лазерных лучах ударяя по бесплотному воздуху. Она чувствовала потрясающее единение с оружием. Оно было продолжением ее сущности. Таким своим и родным, что потеряй она его или сломай, это ощущалось бы как утрата конечности.

Деактивировав посох, она прижала его ко лбу, наслаждаясь, как дождь капает одновременно на ее кожу и на остывающий металл. С чувством глубокого удовлетворения, наполненная радостью, Рей вошла в свое скромное жилище, чтобы обнаружить, что вместо одной кровати у нее их стало две.

Бен выглядел таким же захваченным врасплох, как и она. Эйфория, охватившая ее во время первой тренировки со световым посохом, вкупе с ним, лежащим полуобнаженным в ее доме, показалась ей ужасно неуместной. Бен, будто почувствовав ее смятение, укрылся, но прожигать ее взглядом своих глубоких черных глаз не перестал. Разве он не чувствовал, что его взгляд куда неуместнее его наготы?

Она была так взволнована и обрадована тем, что ей наконец-то удалось после нескольких месяцев бесплодных попыток, что хотелось вывалить ему все свои переживания до последнего, — но вместо этого Рей уткнулась взглядом в пол и пошла к своей лежанке, поставив при этом посох в угол у двери. Она сняла плащ-накидку, надеясь, что этого будет достаточно, но Бен, кажется, даже не думал отворачиваться. Чего он ждет? Что она так и разденется перед ним?

— Отвернись, — бросила она ему, и он тут же повернулся к ней спиной.

Рей быстро скинула с себя мокрую одежду. Белье хоть и было слегка влажным, но его она оставила и побыстрее спряталась под двумя шерстяными одеялами. Помещение было хорошо протоплено, и благостное тепло постепенно разливалось по телу. Бен молчал и не подавал признаков бодрствования. Рей удержалась от того, чтобы окликнуть его: слишком велик был соблазн поговорить хоть с кем-то, слишком ее переполняла радость.

Но нет. Он в последнюю очередь должен знать о ее успехах. Ей не хватило решимости, глядя на его широкую спину, прошептать «Спокойной ночи».