Мозаика Парсифаля

– Одно мнение перевешивает мнение всех остальных. Один человек вступает в немыслимые переговоры, разрабатывает невероятные соглашения, которые противоречат общенациональным интересам. Возмущенный конгресс подвергнет меня импичменту только за то, что я стану рассматривать эти соглашения. Но даже и такой факт – а подобные факты существуют – не столь значителен. Мы не смеем позволить миру узнать, что по-настоящему натворил этот человек. Когда об этом узнают, нашему унижению не будет предела; гигант на коленях станет умолять о прощении, если, конечно, до этого уже не загрохочут пушки и не начнут падать бомбы. Вы понимаете теперь, какие договоры он доверил бумаге.

– Имел ли он на это право?

– По конституции – нет. Но он же суперзвезда. Некоронованный король республики произнес свое слово. Божество высказало свою волю. Кто же осмеливается задавать вопросы королю или божеству? Само существование подобных документов – плодороднейшая почва для международного шантажа. Если мы не сумеем тихо, без шума лишить эти соглашения силы – отменить по дипломатическим каналам, ссылаясь на ожидаемую негативную реакцию конгресса, они неизбежно станут достоянием гласности. В этом случае все договоры и соглашения, заключенные нами за последнее десятилетие, все союзы, которые мы создали и создаем, окажутся под вопросом. Внешняя политика нашей страны просто рухнет, с нами никто не захочет иметь дела. А отсутствие стройной внешней политики для страны, подобной нашей, мистер Хейвелок, означает одно – войну.

Майкл наклонился вперед над пультом, внимательно вглядывался в монитор с надписью «ТЕКУЩЕЕ», напряженно подавшись вперед. Он почувствовал, как на лбу выступили крупные капли пота, и смахнул их ладонью.

– Неужели он так далеко зашел?

– Дальше, чем вы можете себе представить. Как вы знаете, Мэттиас оставался государственным секретарем почти шесть лет, но даже раньше, еще до того, как занял свой пост, он обладал серьезным, если не исключительным влиянием на внешнюю политику двух президентов. Он был личным полномочным послом для них обоих, разъезжая по земному шару и цементируя бастионы своей власти.

– Но эти бастионы служили на пользу дела!

– Да. И мне это известно лучше других. Именно мне удалось убедить его бросить консультативную деятельность и занять пост в правительстве. Я сказал, что мир нуждается в его слове, что пришло его время. Я апеллировал к его эго; у всех великих людей великое эго. Де Голль был прав, когда говорил, что человек с великой судьбой раньше всех чувствует свое будущее. То, что он не видит, является границей его возможностей. Бог свидетель, Мэттиас считал свои возможности безграничными.

– Несколько минут тому назад, господин президент, вы сказали, что мы сами сделали его богом. Мы требовали от него слишком многого.

Майкл, совершенно подавленный услышанным, медленно покачал головой.

– Подождите секунду, – холодно заметил Беркуист, бросив на Хейвелока проницательный взгляд. – Я сказал так, чтобы упростить объяснение. Никто не способен сделать человека богом, если человек сам этого не желает. А Мэттиас жаждал своего божественного воплощения всю жизнь! Он постоянно стремился испить святой воды, а в мыслях, возможно, жаждал искупаться в ней… Знаете, как его кто-то недавно назвал? «Неуемный Сократ с Потомака». И это совершенно точно. Он, мистер Хейвелок, игрок с высоким Ай Кью, первоклассно, блестяще использующий любую ситуацию. Это человек, обладающий громадной силой убеждения, способный заниматься всемирной дипломатией на высочайшем уровне – самом высоком, который мы могли обеспечить, и все это – оставаясь в центре мирового урагана. Он мог быть абсолютно великолепным, и, как я уже говорил, мне это было известно лучше, чем кому-либо иному. Я использовал эти его качества. Но при всех своих достоинствах он был прежде всего игрок. Он все время заводил себя – этот всеведущий Энтони Мэттиас.

– И зная все это, – сказал Майкл, выдерживая взгляд Беркуиста, – вы все же не могли отказаться от него. Вы заводили его точно так же, как он заводил самого себя. Вы обращались к нему как к человеку «великого предназначения», разве не так?

Президент отвел взгляд, рассматривая пульт управления, и ответил тихо:

– Да. Пока он не разлетелся вдребезги. Я наблюдал за действиями, а не за человеком. Я был слеп, я не понимал, что происходит в реальности.

– Боже! – громким шепотом воскликнул Хейвелок. – В это невозможно поверить.

– Предвидя вашу реакцию, – прервал Майкла восстановивший свою уверенность президент, – я попросил, чтобы для вас подготовили несколько пленок. Они воссоздают подлинные беседы во время последних месяцев его пребывания на работе. Психиатры утверждают, что он говорил тогда именно это. Их правоту подтверждают и найденные в его кабинете записи. Надевайте наушники, а я нажму нужные кнопки… Следите за картинкой на крайнем справа мониторе.